– А где я буду сидеть, пока тебя не будет? Ты посадишь меня в подвал?
Этот, казалось бы, безобидный вопрос вызвал у Джека неожиданную реакцию. Если у меня и были сомнения на счет того, кто этот человек на самом деле, то теперь их не осталось
– Я запрещаю тебе говорить и даже думать об этом подвале, – Он схватил меня рукой за горло и довольно сильно придушил. В его глазах полыхали огни какой-то нечеловеческой жестокости, а обычно приятный чуть хрипловатый голос изменился на свистящий шепот. – Ты меня поняла? Одно неверное слово, и ты никогда не выйдешь из этого подвала. Никогда. Поняла меня?
Оставлять диалог на такой ноте было равносильно самоубийству. Но что я могла сказать в ответ? Когда я увидела его истинное лицо, то осознала, что ждать от него потери бдительности бесполезно. Он не был обычным человеком. Поэтому обычные слабости были ему несвойственны. Но по какой-то причине ему нравилась выдуманная семейная жизнь и овечья влюбленность его жены. Это было мое единственное оружие. Поэтому я излила на него поток нежных слов и поцелуев, гладила его по волосам, по лицу, шептала, что конечно, все будет так как он скажет. Наконец, я увидела, что его глаза потеплели и он улыбнулся. Сделал вид, что разговора о подвале не было.
– Бэтси, тебе придется почти весь день сидеть в одиночестве. Книги я пока не привез, журналов нет. Да что говорить, вообще ничего нет. Так что не знаю… Можешь спать, мечтать… Есть и пить. Я оставил еду на столе. Кухню я запер. Тебе доступны ванная, туалет, гостиная и спальня. Думаю, этого достаточно, чтобы не сойти с ума от скуки. Я вернусь к ночи. Так что можешь ложиться без меня. Ужинать я не буду.
***
Глава 8
***
Когда Джек ушел, я первым делом решила изучить все возможные пути побега. Но уже спустя полчаса поняла, что выйти из этого дома было невозможно. Внутренние ставни на окнах закрывались на увесистые замки, в рамы были вставлены толстые решетки. Стекла Джек или прежний владелец покрасил белой краской, чтобы ни снаружи, ни изнутри ничего нельзя было рассмотреть.
В этом доме оказалось больше помещений, чем я думала сначала. Но Джек был крайне предусмотрителен. Все двери, которые закрывали мне путь к свободе, были заперты на несколько замков и щеколды. Кстати вход в подвал, который находился в коротком коридоре между кухней и туалетом, Джек замаскировал. Поскольку вся эта стена была обшита линкрустом, то ему ничего не стоило продлить эти декорации с помощью запасных панелей и спрятать низкую дверь. Понятно, что при желании, он все мог вернуть в прежнее состояние минут за десять. Так что опасность оказаться жительницей трупного подвала оставалась для меня вполне актуальна.
Устав от бесполезных поисков выхода, я вернулась в спальню и легла. Сколько времени я отсутствую в 2017 году? Наверное, родственники, мой муж, да и друзья обратились в полицию. О чем они думают? Что я в беде? Или что сбежала с любовником? Хорошо, что у меня уже нет родителей. Вернее, отец есть, но мы не общаемся. И детей тоже нет. Представляю, как бы я истерила, если бы мне надо было сообщить маме и детям, что я жива и здорова. Но именно в этом случае меня бы, скорее всего, уже и не было в живых. Такой вот парадокс.
Я продолжала думать о странной истории, в которой оказалась. Кое-что в моем поведении меня удивило. Например, я поняла, что совсем не скучаю по мужу. Нет, я хорошо к нему относилась, мы понимали друг друга, но внутри меня жила какая-то неудовлетворенность нашей жизнью. Все это было не тем, о чем я мечтала в юности. И сейчас… Сейчас я отдыхала от наших отношений, которые вдруг показались мне какими-то бездарными.
Что касается работы, то в моей голове она была синонимом ада. Нет, конечно, подвал с крюком был намного страшнее, но эта работа, как, впрочем, и любая другая символизировала для меня узаконенное рабство. Все мне было отвратительно. Я смертельно устала от идеалов общества потребления, глобализации, высоких технологий, постоянного ускорения всех процессов. Я не успевала за жизнью, не хотела бежать за ней, сломя голову, и как в старинном бродвейском мюзикле, мне хотелось сказать, «остановите землю, я сойду». Я рассмеялась своим мыслям. Мюзикл. Нет он не был 1938 года, его придумали гораздо позже, но то, что я о нем вспомнила, только доказывало, что я перестроила мозг на жизнь в Соединенных Штатах.
Как странно. Я всегда ненавидела эмигрантов. Нет, не тех, которым пришлось бежать от революции, а более поздних, что жили в мое время. Но и Джек, судя по всему, соорудил странную историю, в которой он вынуждено жил в стране, которая ему не очень-то и нравилась. Надо узнать у него поподробнее, что он думает о нашей американской судьбе. А я буду думать о том, как мне побыстрее сбежать из этого дома.
Но хотела ли я бежать отсюда? Не знаю… Если бы я не побывала в этом подвале… Думаю, я бы с радостью провела с Джеком отпуск. Даже изображала бы для него любящую жену из 1938 года, только чтобы не слышать постоянного пиликанья айфонов, смартфонов, чтобы не видеть лайки френдов в соцсетях, чтобы муж не щелкал каналами телевизора, чтобы весь мир как-то угомонился и стал вертеться хоть немного медленней. Ну а собственно… У меня разве есть выход? Я могу встать, выйти за дверь и переместиться из 1938 года в 2017-й? Нет, пока Джек не наиграется со мной в прошлое, он никуда меня не отпустит. Но все равно, при первом удобном случае, я должна его обезвредить и сбежать. Потому что сколь волка не корми, он все в лес смотрит. И однажды этот дикий дверь забудет свою фантазию об идеальных отношениях Джека и Бэт, и насадит свою супругу ребрами на подвальный крюк.
Весь день я провела в раздумьях. Что-то поела, выпила холодный чай. Сходила в душ. И к вечеру, а точнее к ночи, легла спать. В мыслях я полностью смирилась со своей судьбой. Приняла как данность, что некоторое время буду женой Джека. И решила, что за это время должна взять от жизни максимум. С этими мыслями я заснула.
***
Глава 9
***
Ночью Джек разбудил меня своими объятьями. Он не стал меня пристегивать. А просто лег спать рядом. Не знаю, хорошо это было или плохо. Но нападать на него среди ночи не имело смысла – во-первых, он мог этого ждать, а во-вторых, все равно бы отбился, хотя бы потому, что в отличие от меня был физически подготовлен. Кто знает, что было у него в голове. Но утро мы провели, как и прошлый раз…
Он курил, был доволен. И на какой-то момент мне даже показалось, что он начал в меня влюбляться. Я когда-то читала, что большинство мужчин способны вести двойную жизнь. Он, безусловно, относился именно к такому типу. Теоретически он мог даже решить, что подвал подвалом, а я – нечто неприкосновенное, по крайней мере до тех пора, пока не нарушаю его правила. Думаю, что-то подобное и было у него на уме. Потому что, как выяснилось, он принес для меня в двух огромных старых чемоданах кучу платьев и нижнего белья. Все эти вещи были сшиты по моде 1938 года. Где он взял их за такой короткий отрезок времени? И как угадал размер? Это была загадка. Платья не пахли старьем, казалось, что он перенес их сюда на машине времени. Старинные ткани, сочетание машинной и ручной строчки, фасон, тонкие чулки из неведомой для меня нитки… Все говорило о том, что эти вещи либо изготовили на заказ очень профессиональные портнихи и белошвейки, знающие историю моды, либо их хранили в каком-то месте, где было не принято гонять моль лавандой или нафталином. Вся одежда благоухала свежестью и едва заметными нотами парфюма, которым пользовался Джек.
Кстати, кроме платьев он принес мне несколько пар летней обуви. Новой, но, разумеется, старой. А еще разные, заколки, расчески, шпильки. Он позаботился и о том, что мне могут понадобиться бигуди. А также всевозможная косметика, которую он очень умело переместил из современных упаковок в старые флаконы и баночки. Даже губную помаду, он как-то запаял в старый выдвижной фуляр золотистого цвета. Может быть, Джек был коллекционер? И собирал все эти вещи? Это бы многое объяснило.