– А почему бы и нет? – ответил Гай. – Это как раз то, что я себе очень хорошо представляю.
Когда Гай приезжал в Лондон, он останавливался у Бокс-Бендеров на Лоундес-сквер. Он приехал сюда к нему прямо с Виктории, но обнаружил, что его сестра Анджела выехала в провинцию, а половина имущества из дома уже вывезена. Нетронутым остался лишь кабинет Бокс-Бендера. Они и сидели в нем теперь, ожидая, когда наступит время обеда.
– Боюсь, что ты не встретишь особой поддержки, – продолжал Бокс-Бендер. – В тысяча девятьсот четырнадцатом году все это происходило точно так же: отставные полковники красили волосы и поступали на службу. Я помню, как это было. Я сам был там. Все это очень благородно, конечно, но на этот раз ничего не получится. Сейчас все делается по плану. Правительство хорошо знает, сколько людей должно быть в армии; оно знает, откуда их нужно брать; и они будут призваны в свое время. А сейчас у нас нет ни помещений, ни снаряжения для большого увеличения армии. Конечно, у нас могут быть потери, но лично я даже не представляю себе истинной войны. Где мы собираемся воевать? Ни один здравомыслящий человек не станет пытаться прорвать линию Мажино или линию Зигфрида. По-моему, обе стороны будут торчать на одном месте до тех пор, пока их не прижмут экономические трудности. Немцы испытывают острый недостаток почти во всех видах продукции. Как только они поймут, что мистер Гитлер жестоко обманул их, мы не услышим о нем больше ни слова. Разобраться в этом – дело самих немцев. Мы, конечно, не можем вступать в переговоры с этой шайкой, но, как только в Германии будет создано респектабельное правительство, у нас появится возможность сгладить все противоречия.
– Это очень похоже на то, что вчера говорил мне водитель такси в Италии.
– Конечно. Всегда обращайся к таксисту, если хочешь узнать здравое и независимое суждение. Я сегодня тоже разговаривал с одним. Он сказал: «Когда мы начнем воевать, тогда и будет время говорить о войне. А сейчас мы не воюем». Очень правильно сказал.
– Однако я вижу, вы приняли все меры предосторожности.
Своих трех дочерей Бокс-Бендер отправил жить в Коннектикут, к коммерческому компаньону. Из дома на Лоундес-сквер все вывозилось, и комнаты в нем закрывались одна за другой. Часть мебели увезена в провинцию, остальная пойдет на склады. Бокс-Бендер снял часть большой, совершенно новой квартиры по довольно низкой цене для этого беспокойного времени. Он и два его коллеги по палате общин будут жить в этой квартире вместе. Хитрейшая уловка Бокс-Бендера состояла в том, чтобы предложить свой дом в избирательном округе в качестве хранилища «национальной сокровищницы искусств». Это избавит владельца от всяких хлопот по расквартированию офицеров, солдат и гражданских чиновников. Несколько минут назад Бокс-Бендер не без гордости поведал все это Гаю. Теперь он повернулся к радиоприемнику и спросил:
– Ты не очень возражаешь, если я включу эту штуку на несколько минут, чтобы послушать, что там говорят? Может быть, скажут что-нибудь новое.
Однако нового ничего не сказали. И о мире тоже не было сказано ни слова. Эвакуация из густонаселенных районов проходит строго в соответствии с графиком; радостные группы матерей и детей пунктуально прибывают в распределительные центры, и их тепло встречают в новых домах. Прослушав это сообщение, Бокс-Бендер выключил приемник.
– Ничего нового по сравнению с утренними известиями. Забавно, но теперь многие сидят и подолгу крутят ручки радиоприемника. Я, например, раньше почти совсем не слушал его. Между прочим. Гай, это такая вещь, которая может пригодиться тебе, если ты действительно хочешь оказаться полезным стране. Би-Би-Си усиленно ищет людей, владеющих иностранными языками, для радиоперехвата, подслушивания, пропаганды и подобной чепухи. Не очень-то захватывающая работа, конечно, но кто-то ведь должен ее выполнять, и я думаю, что твой итальянский был бы им очень даже кстати.
Большой привязанности между Гаем и его зятем, разумеется, не существовало. Гаю никогда не приходило в голову, что Бокс-Бендер может как-то думать о нем, что Бокс-Бендер может воспринимать его, Гая, в каком бы то ни было определенном плане. В действительности, однако, Бокс-Бендер в течение нескольких лет ожидал – и непринужденно поделился своими ожиданиями с Анджелой, – что Гай сойдет с ума. Нельзя сказать, что Бокс-Бендер был одарен богатым воображением; в равной мере он не относился и к излишне впечатлительным людям, но он принимал живейшее участие в поисках и кошмарном обнаружении Айво. Случай с Айво произвел на него неизгладимое впечатление. Гай и Айво были примечательно схожи. Бокс-Бендер помнил взгляд Айво в те дни, когда его чрезвычайные странности все еще нельзя было квалифицировать как помешательство, – взгляд Айво вовсе не был диким, он был скорее самоуверенным и целеустремленным, в какой-то мере «посвященным», фактически чем-то очень похожим на взгляд Гая сейчас, когда он так неуместно появился на Лоундес-сквер и спокойно рассуждает об ирландской гвардии. Это может оказаться нехорошим предзнаменованием. Надо поскорее отправить его куда-нибудь – лучше всего, пожалуй, в Би-Би-Си – и уберечь таким образом от грозящей опасности.
Они обедали в этот вечер в клубе «Беллами». Краучбеки были постоянными членами этого клуба. Имя Джервейса числилось в почетном списке 1914—1918 годов, вывешенном в парадном зале. Сумасшедший бедняга Айво часто сиживал здесь в эркере, вызывая тревогу прохожих своим пристальным взглядом. Гай стал членом клуба еще в раннем зрелом возрасте, но в последние годы бывал здесь очень редко и тем не менее оставался в списках. Место это было историческое. Когда-то но ступенькам этого здания спускались к своим каретам в сопровождении факельщиков подвыпившие азартные игроки. Теперь по этим же ступенькам, но в полной темноте поднялись Гай и Бокс-Бендер. Первые застекленные двери были закрашены темной краской. Небольшой вестибюль за ними освещался едва различимым, наводящим уныние фосфоресцирующим светильником. Зато за следующими дверями царили яркий свет, шум и густой застоявшийся сигарный дым, смешанный с парами виски. В эти первые дни затемнения в Лондоне проблема вентиляции помещений еще ждала своего решения.
Клуб в этот день только что снова открыли после ежегодного ремонта и уборки. В обычное время в этот осенний сезон клуб пустовал бы. Сейчас он был набит битком. Гай заметил много лиц знакомых, но не друзей. Когда Гай прошел мимо кого-то, кто поприветствовал его, сосед того повернулся и спросил:
– Кто это? Какой-нибудь новичок?
– О нет, это наследственный член. Ты ни за что не угадаешь, кто он. Это первый муж Вирджинии Трой.
– В самом деле? А я думал, что ее первым мужем был Томми Блэкхаус.
– Нет, этот был до Томми. Не могу вспомнить его имя. Он, кажется, живет в Кении. Томми отбил ее у него, потом некоторое время с ней жил Гэсси, а когда она снова стала свободной, ее подхватил Берт Трой.
– Роскошная женщина. Я и сам не отказался бы попытать с ней счастья.
В этом клубе не существовало никаких правил, ограничивающих открытое обсуждение женских имен.
Бокс-Бендер и Гай обедали и выпивали в компании, состав которой в течение вечера все время менялся: уходили одни, приходили другие. В разговорах обсуждались весьма актуальные вопросы, и Гай воспользовался возможностью завести новые знакомства в изменившемся обществе города. Многие говорили о приготовлениях к новой обстановке в своих семьях и домах. Казалось, все лихорадочно стремились освободить себя от излишних забот и обязанностей. То, что уже сделал в этом плане Бокс-Бендер, представлялось мизерным по сравнению с тем, что происходило в национальном масштабе. Дома повсюду закрывались, мебель и имущество отправлялись на склады, дети вывозились в провинцию, прислуга увольнялась, газоны вспахивались, вдовьи поместья и охотничьи домики заселялись до предела, хозяйками везде становились тещи и няни.
Некоторые рассказывали о происшествиях и преступлениях в затемненном городе. Такая-то леди, попав в аварию на такси, лишилась всех своих зубов. Такого-то джентльмена оглушили на Хей-хилл мешком с песком и вытащили у него все, что он выиграл в покер. Такой-то джентльмен был сбит машиной «скорой помощи» и оставлен на улице умирать.
Другие рассказывали о различных видах военной службы. Большинство были одеты в военную форму. Повсюду собирались небольшими группками близкие друзья и договаривались о том, чтобы провести всю войну вместе. Например, один прожекторный дивизион территориальной армии был укомплектован исключительно светскими эстетами и получил название «необыкновенная команда джентльменов». Биржевые маклеры и торговцы вином оседали в канцеляриях штаба Лондонского военного округа. Кадровые военные находились в двенадцатичасовой готовности к службе в действующих частях. Яхтсмены надели форму добровольческого резерва военно-морских сил и отращивали бороды. Для Гая возможность попасть в любую из этих служб, по-видимому, была исключена.