Валентина часто задумывалась: «Какая мать сможет словами сказать о том, как она любит своего ребенка?» Таких слов не существует. А как же быть с ней и ее сыном, которого она родила несчастным из несчастных? Который с самого рождения лишен был всех прелестей жизни. Если бог захотел наказать ее за что-то, совершенное в этой жизни, то почему он сделал это посредством другого человека, ее сына, который виноват лишь в том, что родился на свет?
Мысли о том, сколько слез она пролила, не коснулись ее, наверное, оттого, что немилосердный Бог наложил на них запрет, так как были они кощунственными. Она не думала о себе, только о живом сыне и — мертвом.
Гроб с телом покойного помогли вынести из квартиры сослуживцы и три родственника, пришедшие на похороны: из соседей никто не помог. Никто, кроме соседки с первого этажа, не пришел, чтобы минуту-другую постоять у изголовья покойника.
Что случилось дальше, для большинства оказалось диким, но не для Валентины. Она предчувствовала, что произойдет что-то страшное, но не смогла воспрепятствовать мужчине с перекошенным злобой лицом, который выскочил из подъезда и ударом ноги опрокинул гроб, стоящий на табуретах. Покойник упал лицом вниз. Опустевший гроб придавил живые цветы, положенные Валентиной на грудь сына.
Никто не сделал и шага к отцу убитой девочки, похороненной тремя днями раньше. Кто-то просто испугался его вида, кто-то посчитал, что его поступок в какой-то степени можно оправдать.
Валентина нашла его глаза и долго смотрела в них. Молча, не двинувшись с места. И он ничего не понял, когда уловил еле заметный кивок женщины, словно оправдывающий этот жестокий и неоправданный поступок. Этот жест был страшнее его выходки, и Михайлов опрометью бросился к подъезду…
— Извините, может быть, вы кого-нибудь ждете, а я вам мешаю?
— Нет-нет, — оторвавшись от своих мыслей, Валентина покачала головой. — Устала на работе, вот и пришла сюда отдохнуть. Речной воздух всегда успокаивает меня.
— Я бы добавил — ночной, — неожиданно высказался Вадим.
Валентина улыбнулась ему:
— Абсолютно верно. У вас симпатичный сын, — продолжала она. — Вы сказали, ему восемнадцать?
— Да.
— Учится?
— Лоботрясничает, — откровенно признался Вадим. — В прошлом году не поступил в институт, а в этом обязательно поступит.
Валентина выразительно повела бровью: «Откуда такая уверенность?»
Собеседник прекрасно понял ее немой вопрос и заговорщически ответил:
— Будет поступать на платный.
Он пустился объяснять, сколько дерут за семестр, какие условия приема, сказал что-то о среднем балле в аттестате и как трудно придется семье, в которой больших денег никогда не видели.
Валентина слегка удивилась: Вадим не сказал об армии, которой не избежать, а высказался в пользу высшего образования, без которого в дальнейшем придется туго.
— А где вы работаете?
— Шабаш-монтаж, — туманно ответил Вадим, взявшись за бутылку.
— Нет, спасибо, — Ширяева накрыла ладонью свою рюмку, отказываясь от коньяка.