бойся, там все просто.
Подойдешь кАлтарю, возложишь на него ладонь, лёгкое покалывание пальцев, и все, добро пожаловать во
взрослую жизнь. — Низко
свисающая ветка, задетая
родственником, окатила меня каплями воды. Я встряхнулся.
— Скорее всего в дар получишь боевое умение, зря что-ли я тебя гонял все эти годы!
Послужишь годик в егерях, опыта наберёшься, а там переведем в гвардию, глядишь, и меня с отцом переплюнешь. — Разоткровенничался дядя, по совместительству опекун.
Я шел молча. Все это я уже слышал, и против ничего не имел. Такие прогнозы на
будущее меня вполне устраивали. Почувствовав мое настроение, дядя замолк, и путь продолжили под звуки леса. Дождь начал затихать.
Когда вышли к горе, покрытой
только разнотравьем и
редким кустарником, погода совсем прекратила безобразие, лишь повышенная влажность, да грязь на сапогах мешали наслаждаться природой. обойдя немного гору у подножия, вышли к мощеной камнем дорожке, ведущей вверх, к каменной арке, образующей вход внутрь горы. Неторопливо поднялись и вошли. Из глубины пахнуло сыростью. Дядя поискал в нише у стены, достал факел, и, создав на ладони небольшой огонь, зажёг его. На стенах в тусклом свете проявились непонятные
рисунки и символы.
— Ну пошли, — родственник двинулся в глубь пещеры, я следом. шли долго, я озирался на стены, сводчатый потолок, когда ещё такое увижу, это же работа Древних.
Да во всей империи только два- три места, где от Них остались неразрушенные
памятники. Тунель оборвался резко, выходя в большой грот, круглой формы. Дядя прошел вдоль стены, зажигая воткнутые в нее факелы, стало светло. Все было исписано странными знаками и символами, большей частью мне непонятными, а в центре стоял каменный алтарь, высотой по пояс среднего роста человеку, кубической формы. На верхней плоскости был глубокий отпечаток правой ладони.
— Ну, давай, не бойся, ничего страшного здесь нет. — Вот в этом весь дядя. Ни напутственной речи, ни торжественности момента, пришел, увидел, победил, все. Я снял плащ, подал его дяде и осторожно приблизился к Алтарю. Протянул руку и медленно опустил в углубление. Не произошло ровным счётом ничего. Ни пробегающих по поверхности искр, ни лёгкого покалывания пальцев. А ведь со слов родственников должны быть. Я перевел полный недоумения взгляд с Алтаря на дядю.
— Я ничего не чувствую. Разве так проходит инициация? — Мой родственник был удивлен не меньше меня.
— Руслан, я ничего не понимаю, попробуй убрать, и ещё раз положить руку. — Я тут же попробовал это сделать, но ничего не вышло. Ладонь словно приросла к Алтарю.
— Не могу. — Я вновь посмотрел на дядю. Странно. Он словно стал меньше, побледнел. Взгляд был испуганным, мой родственник медленно пятился к выходу.
Мне вдруг стало смешно. Смешно до безумия, как волной накрыло. Я расхохотался. Смех показался грубым, мощным, и совершенно не моим. Дядя сначала пятился, а потом выскочил из грота, и пропал из виду, только отсветы факела метались по
туннелю, удаляясь. А меня продолжал раздирать смех. А потом пришла боль. И темнота.