— В город, пополнить запасы и поехать дальше.
— Куда? — опять строго спросил охранник, крепко сжимая копье. Второй молча наблюдал за происходящим.
— Дальше по дороге. В Нордбург, а затем к гномьей границе.
Он тут же замолчал.
— К этим никчемным карликам? Они похожи на упитанных клопов, такие же маленькие и такие наглые. Стоит сбросить одного, как на смену ему подпрыгивают еще несколько.
Я слушал его негодование минуты две, пока он, не излив свою ненависть к гномам, опять не обратился ко мне.
— Что-нибудь везешь? — и тут же, не дождавшись моего согласия, ринулся осматривать поклажу.
В другой ситуации я бы никогда не позволил ему сделать нечто подобное, но сейчас, когда мне нужно добраться до трактира, я решил остаться стоять на месте. «Пусть делает все что хочет, все равно там ничего нет» — подумал я, глядя как охранник роется в вещах, выискивая хоть что-нибудь запрещенное.
В конце концов усилия оказались тщетны. Выругавшись, он вернулся ко второму и что-то передал ему, дав указание открыть ворота.
— Смотри мне, — буркнул он мне вдогонку, — я прослежу за тобой.
Я сел на коня, натянул вожжи и въехал в город, попутно осматриваясь по сторонам. Здесь я не был уже давно, и кое-что за границами стен все же изменилось. Не было огромного числа стражи, исчезли с улиц пьяницы, валявшиеся в прошлые годы почти на каждом углу, пропала даже вонь от выгребной ямы, размещавшаяся в самой отдаленной части городишка, но чей запах являлся непременным атрибутом всего этого места. Снесли и самую высокую деревянную башню, сигналившей о нападении противника.
Времена больших войн уходили в прошлое и теперь многие предпочитали договариваться, нежели отправлять тысячи воинов на убой бессмысленной войны. Все это не могло не радовать, лишнее внимание стражников сводилось к нулю, а значит и кое-что можно было провернуть по дороге к «Мантикоре».
— Дяденька, можно я посторожу твоего коня.
Мальчишка подбежал почти сразу, стоило мне спрыгнуть на землю. Он был грязный, весь измазанный и похож на гнома, только что вылезшего из своей норы, в растрепанной одежде и полностью босой.
— Я привяжу его и никуда моя лошадка не денется.
— Можно я посторожу его.
И тут он протянул руку открытой ладонью вверх.
— Вещи никто не украдет, если что — начну кричать. Всего одна монета.
До «Мантикоры» было всего несколько десятков шагов. Крупный трактир шумел даже в такое раннее время. Кто-то на кого-то кричал, внутри, судя по воплям, затевалась драка. Затем двери резко распахнулись и двое грязных крестьян, едва державшихся на ногах, вылетели, слово циклоп только что выкинул их из своей пещеры.
— Чтобы духу вашего здесь не было, — донесся рык из открытых дверей. Лица великана, двумя руками вышвырнувшего, как детей, двух взрослых, пусть и пьяных, мужчин, я не увидел, но в его силе сомневаться не стал.
— Дяденька, можно посторожу его.
Я потянулся во внутренний карман, достал оттуда серебряную монету и повертел ее в руке. В лучах поднимавшего солнца, ее гладкие, отполированные сотнями рук бывших владельцев, края отбивали бледные лучи, то ослепляя малыша, то уходя в сторону.