— Так сирота я теперь, родительница померла, а папаню ещё в давешнем году медведь задрал.
— И куда же ты направляешься?
— В столицу, тётка там у меня. Она и приютит.
— Далеко… ты бы хоть попутчиков нашла.
— А и найду. Вот до Перекрестья доберусь, а там и к обозу прибьюсь.
— Вот то правильно. Ну, иди, выбирай себе коняшку.
Я сразу определила, какая лошадь мне нужна, но показывать свою осведомлённость было нельзя. Хоть подозрения старосты и усыпила, а рисковать незачем.
— Эту хочу! — я указала на старую двуцветную клячу. — Или эту, — рыжий мерин нахально заржал, когда я указала на него.
— Лучше вот этого возьми, — староста сжалился над дурёхой и предложил того самого коня, что я и приглядела ранее.
— А сколько вы за него хотите?
— Десять серебряных монет. Есть у тебя?
— Найду, — насупилась я и отвернулась, развязывая свой тощий кошель, болтающийся на поясе сарафана.
Отдав монеты, я со вздохом покрутила в руках оставшиеся три и засунула их обратно. Староста очередной раз проявил человеколюбие.
— Ладно уж, две монеты прощу.
Я поклонилась чуть ли не в пол и смахнула несуществующую слезу.
— Удачной дороги, страдалица, — староста махнул рукой, я широко улыбнулась.
Коник бодро затрусил рядом, кося на меня хитрым глазом и обнюхивая рукав.
— Подожди, скоро радоваться я буду, только вот за околицу выйдем.
Завернув за огороды, я оглянулась — не смотрит ли кто вслед? Вроде, спокойно. Достала из сумки чёрный парик, нахлобучила его на голову. Затем легко вскочила в седло и сжала бока коня ногами.
— Эгей, родной, шевели копытами! — что мне лошадь, я не один раз медведя объезжала.
Конь припустил бодрой рысью, а я свистнула, призывая свою помощницу. Метла уверенно ткнулась в руку, и тогда я вновь сжала бока коня пятками.
До Перекрестья я добралась быстро, темнеть только начало. Кинув поводья пареньку, встречающему гостей у ворот харчевни, я отжалила ему сэкономленную монетку и вошла внутрь, совершенно не скрываясь.