Самое время устроить полноценную истерику. Как тогда, на кертском шлиссдарке. Но тогда было кому привести в себя. Было за кого отвечать. Падре требовалось доставить домой живым и хоть сколько-нибудь здоровым. А сейчас…
Нельзя!
Что сделал бы Эльрик? Князь. Стальной, невозмутимый, всемогущий. Он бы никогда… что бы ни случилось…
Зверь вспомнил.
То, что случилось. Несколько часов — тысячу посмертных даров — назад. Когда воздух вокруг Блудницы превратился в огонь. Когда Эльрик решил, что он погиб. И убил всех вокруг. Всех, кого увидел. Вооруженных, безоружных, сдающихся, молящих о пощаде. Убил и не насытился смертью, и рвал сердца из бьющихся в агонии тел, и кромсал мечами трупы.
Его Князь. Безупречный, бездушный, чистый как самый прозрачный лед.
По сравнению с этим истерика выглядела вполне приемлемо.
— Я могу помочь, — Ринальдо говорил на зароллаше, он говорил, как Эльрик. По-другому, но на том же языке.
И он не спрашивал. То есть, он спрашивал разрешения.
— Не надо, — Зверь отпустил Блудницу, подошел к столу и сел в одно из кресел. — Я немного слишком не знаю, чего от себя ожидать. Мне нужно к нему. Насколько все плохо? Это была Светлая Ярость.
— Поэтому лечение затянется.
Оказывается, невозмутимость Ринальдо де Фокса тоже была не настоящей. А он хорошо умеет прятать эмоции. Очень хорошо. Ну, да. Маг же. И еще какой силы!
Светлая Ярость могла убить Эльрика. Один из трех мечей, волшебных, заколдованных, проклятых. Нет-нет, все слова не подходят, ни одно из слов не подходит. Светлая Ярость — единственное, что может убить Эльрика.
Эльрик — бессмертный, неубиваемый, был ранен Светлой Яростью.
«Эльрик был убит Светлой Яростью», — уточнила та часть Зверя, которая отвечала за порядок в мире вокруг него и за приведение иллюзий в согласие с действительностью.
Плохая часть.
— Давай по порядку, — Ринальдо правильно понял отказ от помощи и сделал вид, что не замечает, как Зверя время от времени пробирает мерзкая дрожь. — Самое главное мы знаем: он не умрет. Сосредоточься на этом и подумай о себе. Я знаю тебя, Эльрик рассказывал. Думаю, что рассказывал все, кроме того, что ты предпочел бы сохранить в тайне. Ты знаешь меня. И, опять-таки, знаешь достаточно, чтобы мы могли не считать друг друга посторонними. Достаточно, чтобы перейти на «ты» обоюдно, если только ты не хочешь, чтобы я стал обращаться к тебе на «вы». Эльрик просил присмотреть за тобой. Точнее, он сказал, что хочет, чтобы я за тобой присмотрел.
— Он не просит, — пробормотал Зверь.
— Угу, — буркнул Ринальдо. — Вот именно.
Зверь разглядел отсвет усмешки в черных глазах, лучи морщинок в уголках глаз. Увидел мага заново. Молодого, но не как люди, а как молоды нестареющие.
Пышная черная шевелюра, ухоженная эспаньолка, щегольской костюм, отлично сидящий на сухопарой фигуре. Застаревшие мозоли на ладонях.
Осмотрелся и уперся взглядом — просто-таки воткнулся в нее — в висящую на стене длинную, широкую шпагу. Почти меч.