Зачем? Это нерационально и необъяснимо. Ясно же, что Эльрик жив, и что уже не умрет, и что остается только ждать, пока его вылечат.
Ждать…
Вот на это сил и не было. И не было объяснений занимающему все мысли желанию увидеться с ним.
А раз не было объяснений, стоило включить мозги и заняться текущими проблемами…
Перемать! Да проблема-то одна-единственная: Эльрик.
Зверь пытался запустить хоть какой-нибудь мыслительный процесс, хоть самый примитивный, но все, что пока получалось — это идти за Ринальдо по гравийной дорожке между утопающими в цветах и зелени домиками. Так выглядела гостиница в больничном городке — небольшие коттеджи, беспорядочно понатыканные в просторном парке. Курорт какой-то, а не клиника.
Ладно, санаторий. Санаторий — это нормально.
Из ближайшего дома, как теплом от печи дохнуло болью и страхом. Душевной болью, но такой сильной, что она могла бы дать фору боли телесной.
Зверь сбился с шага.
Не мог он пройти мимо. Никто бы не смог.
На то, чтобы забрать себе все, опустошить источник, ушли доли секунды. Людям там, в доме, стало — никак. Не больно. И не страшно. Им стало сонно, безразлично и безмысленно.
— Есть еще дом Эльрика в Удентале, — произнес Ринальдо. — В центре города, но очень уединенный. Там ты сможешь жить в полной изоляции.
— Так себе санаторий, — сказал Зверь.
Нет, он не удентальский дом имел в виду. И Ринальдо это понял. Ринальдо, кажется, вообще, все понял, потому и сказал про дом именно сейчас. Минутой раньше Зверь выбрал бы место, где никого нет и не будет. Территорию клиники отделяла от города лишь красивая кованая ограда, высотой чуть выше колена. Дом в центре — это где-то совсем недалеко. Идеальное место, чтобы запереться там на полгода, видеться, как привык, только с Эльриком, а мир, со всеми его загадками, вопросами и соблазнами оставить за толстым стеклом.
Боленепроницаемым, горенепроницаемым стеклом.
Сейчас Зверь не променял бы больничный парк ни на одно, самое безопасное убежище.
Дикого вольного волка привели на помойку возле ресторана. Да пропади они пропадом, эти дикость и воля!
— Я случайно, — объяснил он, на всякий случай. — Машинально.
— Даже здесь иногда умирают. Роджер не всесилен. Но за все время существования клиники не наберется и сотни смертей.
А клинике было уже две тысячи сто сорок пять лет. Зверь видел памятную табличку с датой основания на дверях главного корпуса.
— У них кто-то умер? У тех, в доме.
— У них сын сошел с ума. Мы умеем лечить от смерти и старости, но все еще не победили безумие и вампиризм.