* * *
Сумасшедшие соседи по комнате или нет, мне удаётся пережить свой первый день ориентации. Это было на самом деле довольно приятно — я познакомилась с парой девушек, которые будут со мной посещать несколько предметов, а также действительно классных профессоров, которые поговорили с нами немного о том, что нас ожидает на первой неделе обучения. Были кое-какие послеобеденные мероприятия на лужайках, просто общие вещи, такие как игры-ледоколы. И, конечно же, некоторые жители общежития уже идентифицировавшие себя, собрались на не очень-то законной вечеринке первокурсников. Я чувствую запах алкоголя в коридоре по дороге в свою комнату ранним вечером, проведя пару часов, пытаясь быть общительной и притворяясь, что мне нравится боулинг.
Кто вообще знал, что это спорт?
Но как только открываю дверь в комнату, я вспоминаю о своей настоящей дилемме. Парней здесь нет, но я вижу доказательства их присутствия повсюду, от одежды, разбросанной вокруг (я уже могу догадаться, что она, должно быть, принадлежит Энтони; Вин слишком опрятен, чтобы оставить свои вещи на полу), до сумок со снаряжением для лакросса c торчащими из них клюшками у стен, и до журнала Playboy, лежащего на полу рядом с их двухъярусной кроватью. Моё лицо покрывается румянцем, когда я ловлю проблеск открытой страницы с полностью обнаженной женщиной на ней.
Кто эти парни? Будет ли у нас что-нибудь общее? Они собираются делать что-нибудь, кроме как мучить меня весь год?
Я принимаю душ так быстро, как только могу, и одеваюсь в узкой кабинке общей душевой, прежде чем вернуться в комнату. Я надеюсь застать парней, спящими в постели, чтобы я могла хотя бы одну ночь поспать спокойно, прежде чем выясню, как справиться с ними. К счастью, их до сих пор нет, так что я залезаю в кровать и, укрывшись по подбородок, вздыхаю.
«Здесь ничего не происходит», — это последняя мысль, которую я помню, прежде чем уплываю в мир сновидений.
Когда я снова просыпаюсь, в комнате по-прежнему темно. На мгновение я гляжу в потолок, смущённая и дезориентированная, задаваясь вопросом, где нахожусь. Воспоминания приходят медленно, вместе со звуком дыхания других людей. Двоих людей, если быть точной.
Глубокое и размеренное, кого-то крепко спящего. Другое — быстрое, переплетенное с резкими вдохами. Похоже, кто-то тренируется.
На мгновение я задумалась, оценивая тот факт, что ребятам удалось не разбудить меня, возвратившись в комнату. Я довольно чутко сплю, поэтому тот факт, что они оба приготовились ко сну и легли, прежде чем я даже заметила их присутствие, впечатляет. И, вероятно, это значит, что они специально были тихими, ради меня.
У меня нет времени, быть впечатлённой этим, потому что я немного сдвигаюсь в своей постели, выглядывая из щели в одеяле над моим лицом, и чувствую, как моё дыхание застревает в горле. Любые мягкие чувства, которые я могла ощущать к парням, вылетают в окно, когда понимаю, что происходит на верхней койке, прямо напротив, на которую с моего места открыт прекрасный вид.
В тусклом свете я вижу, что одеяло Энтони опущено на бёдра, его голова откинута назад, зубы стиснуты. Достаточно темно, так что я не могу разобрать его выражения — только его зубы достаточно белые, чтобы их было видно в полуночной комнате. Но я могу разглядеть форму его руки, мышцы бугрящиеся и напряжённые. И его рука, сложенная над его талией. Обёрнутая вокруг…
Боже.
«Он дрочит!» — понимаю я, и мои глаза расширяются при виде его толстого, жёсткого члена. Рука парня скользит по его собственной длине, его дыхание ускоряется, когда он двигает рукой быстрее, пальцы охватывают головку.
Я должна отвернуться. Прикрыть глаза. Натянуть одеяло на лицо и постараться заснуть, вместо того чтобы наблюдать. Я знаю, что именно это должна сделать.
Но есть что-то невероятно горячее в выражении лица Энтони, в напряжении в его сильных руках. То, как он выгибает бёдра, в сбившемся дыхании, пока он доводит себя до оргазма. Должно быть, это то, что разбудило меня — неравномерный звук его дыхания и случайные резкие вздохи, которые он издаёт, на пути к своему пику.
Не думая, даже не понимая, что именно делаю, моя рука опускается на пояс моей пижамы. Я могу быть девственницей, но я не святая — и точно знаю, как сделать себе приятно. Я должна, если хочу оставаться на пути и подальше от других отвлекающих факторов.
Вид Энтони прямо сейчас определённо поднимает мне настроение.
Я скольжу рукой под резинку пижаму, мимо нижнего белья. Провожу пальцем по щёлке, понимая с удивлением, что уже мокрая. Я провожу пальцем по этой влаге, покрывая ею указательный, а затем и средний палец, в воображении представляя руку Энтони на месте своей, прослеживающей контур моей киски и ощущающей, какой мокрой она становится. Я ввожу палец внутрь себя, немного, чтобы погладить внутренние стеночки, и представляю, что он делает это со мной. Что если бы его рука была обёрнута вокруг моих бёдер? Что бы он заставил меня сделать; что бы я ощущала, если бы он взял меня сейчас?
Я снова смотрю, как его бёдра выгибаются на кровати, и представляю, как он входит в меня, когда толкаю палец глубже в киску. Я добавляю средний палец, наблюдая за толстым членом Энтони, и точно зная, что он растянет мои стеночки, если трахнет меня. Я кружу большим пальцем по клитору, моё собственное дыхание ускоряется, когда я касаюсь всех нужных мест. Энтони, тяжело дышит, теперь, приближаясь к кульминации. Я надеюсь, что тяжёлый звук его дыхания маскирует мой собственный, поэтому поглаживаю себя быстрее, кружа по клитору, быстро приближая себя к краю, так же, как и он.
Энтони поворачивается в постели на бок, лицом ко мне, и на мгновение всё моё тело замирает, мышцы каменеют в ужасе. Что если он увидит, как я за ним наблюдаю? Что он подумает, если узнает, что я трогаю себя, возбуждаюсь, наблюдая за тем, как он дрочит?
Но его глаза остаются плотно закрытыми, его губы раскрыты, мышцы напряжены, пока он гладит себя.