Теоретическая алхимия – извращение, появившееся не так давно. Туда отправлялись все, кто считал себя слишком гениальным, чтобы стоять над пробирками. Бумагу пачкать – проще и безопаснее. Еще не было зафиксировано ни одного взрыва алхимика-теоретика, а вот алхимики-практики этим грешили, и нередко – со смертельным исходом. Но у меня руки росли из нужного места, а в голове накрепко засели правила безопасности, выполняя которые, перестаешь подвергать риску не только себя, но и окружающих.
– Самая что ни на есть практическая, – уверила я его. – До истории с наставницей у меня было несколько предложений от ведущих фабрик Гарма. Очень хороших предложений, между прочим. После – все отказались. До одного.
– Хм, – он задумчиво потер подбородок. – Наставница – Вернер, которая не так давно бабахнула? Громкий такой скандал был, газеты несколько недель не могли успокоиться.
– Да, – подтвердила я и расстроенно добавила: – Никогда бы не подумала, что она чем-то таким занимается. Мне она казалась очень законопослушной инорой.
– Казаться – не значит быть, – наставительно заметил мой собеседник. – Значит, вы уверены, что из-за…гм… проступка наставницы попали в некий Список и теперь двери всех фабрик перед вами закрыты?
– Да, – подтвердила я.
– Но это возвращает нас к тому, что нет никакого Списка, – категорично заявил он.
– Почему у меня тогда нет работы?
– Работа у вас уже есть, – отмахнулся он. – Я вас взял. Считайте, что своим вырезом вы нашли правильный путь к моему сердцу.
Дался ему этот вырез. Я скосила глаза вниз – не такой уж он и глубокий, будь я мужчиной, он вряд ли бы меня заинтересовал, да и мой собеседник особо туда не смотрит. Может, он так пытается комплимент сказать? И тут до меня дошли его слова.
– Вы берете меня на работу? – переспросила я.
– Беру, – подтвердил он. – Но сейчас вас должно волновать совсем другое.
Я вопросительно на него посмотрела.
– Почему вас отказываются брать на алхимические предприятия, – пояснил он. – Повторяю – никакого Списка не существует.
– Послушайте, инор… – и тут я поняла, что даже не удосужилась спросить не только его имя, но даже размер собственной зарплаты, что намного более важно. Οн не торопился прийти мне на помощь, поэтому пришлось говорить прямо: – Мы так и не познакомились. Линда Мельсбах.
– Дитрих Хартман, – с небольшим смущением сказал он. – В самом деле. Мы не только не познакомились, но я даже не рассказал вам, что, собственно, придется делать.
– И каков размер зарплаты – тоже, – напомнила я.
Да, круг обязанностей – это очень важно. Не менее важно – фамилия работодателя. Но зарплата для меня сейчас – это много важнее любых обязанностей и фамилий. То, что я узнала, как его зовут, сделало будущую работу для меня более привлекательной, но не настолько, чтобы я забыла про все остальное. Εсли у меня был вырез, о котором он никак не мог забыть, то в облике Дитриха не было ничего такого, от чего я могла потерять голову и забыть про насущные проблемы.
– Боюсь, что как дипломированному алхимику, да ещё с Золотым дипломом я вам платить пока не смогу, – сказал он и широко улыбнулся. – Но учтите – только пока. Клиентура у меня набирается, трат очень много. Я меняю офис на более представительный. В этом, как вы можете заметить, секретарь просто не поместится.
Я тактично промолчала, не желая вспоминать про свои подозрения, появившиеся сразу, лишь я увидела размер этой каморки. Что-то мне подсказывало, что предположение о рабочем месте секретарши на его коленях не найдет понимания, даже если мое декольте будет раза в два глубже.
– Пойдемте, я вам покажу будущее место работы.
Он подхватился так резко, что открывая дверь передо мной, чуть не стукнул по лбу Эмму, которая пыталась расслышать, о чем же мы говорим. Но подруга – инорита ловкая, успела отпрыгнуть, но выпрямиться до конца не успела, что и позволило мне понять, чем она занималась у двери. Но Дитрих ничего не заподозрил, чем меня несколько разочаровал.