1. Отставание России в экономике от Запада, а теперь и Китая благодаря политике 90-х годов столь велико, что преодолеть его даже за несколько десятилетий можно, только имея постоянные сверхвысокие темпы роста. А поскольку Запад и Китай в своем экономическом развитии в это время тоже не будут стоять на месте, то темпы роста должны быть не просто сверхвысокими, а все время очень сильно опережать их темпы роста.
2. В открытой экономике это принципиально невозможно.
3. Если мы не ликвидируем или хотя бы не сократим радикально это отставание, нас неминуемо в обозримом будущем ликвидируют как независимую страну и отдельную цивилизацию.
4. Следовательно, нам надо переходить к закрытой экономике. Это тем более актуально, что в сложившемся мировом порядке воспользоваться самыми сладкими плодами экономики открытой нам никто не даст.
5. Закрытая экономика может обеспечить потребные темпы роста, причем никакого возврата от рынка к госпланированию для этого не требуется. Ресурсами, которые обеспечат это, являются: а) огромный неудовлетворенный внутренний спрос, возникающий при политике импортозамещения; б) более либеральная экономика с более острой, чем на Западе, конкуренцией; в) более активное и эффективное администрирование, в том числе ограничение гигантских корпораций, как тормозящих компании средние, являющиеся источником самого динамичного роста, а также проведение регулируемых инвестиционных эмиссий.
6. Чтобы выстоять в противостоянии с Западом, избежать которого мы не можем, помимо смены экономической политики и для того, чтобы такая смена стала возможной и рабочей, нужна и существенная смена идеологии.
7. Основным инструментом такой смены является создание существенных отличий от Запада в разных сферах жизни, укладывающихся на определенный вектор и тогда становящихся цивилизационными барьерами. Такие барьеры сильно изменят весь менталитет нации.
8. Внешняя политика, кроме как в отношении небольшого количества дружественных стран, должна базироваться на значительной, хотя и неполной, изоляции от окружающего мира, в том числе на полном отказе от участия в многосторонних международных отношениях. Двусторонние отношения должны перейти на жестко прагматическую основу с полным отказом от общечеловеческих ценностей, как и вообще от всего, кроме своих интересов.
9. Все эти изменения в экономической, идеологической, внешней, а если понадобится, то и внутренней политике, взаимно усиливают друг друга. В совокупности они образуют концепцию «КРЕПОСТЬ РОССИЯ».
10. Эта концепция нужна на несколько десятилетий, чтобы выиграть очередную «холодную», а если придется, то и «горячую войну». После того как это произойдет и угрозы из пунктов 1–3 исчезнут, ее время, по крайней мере в изложенном здесь виде, пройдет.
Как же все это соотносится с реалиями сегодняшнего дня, а именно с основными направлениями российской политики и прогнозируемыми трендами ее изменения? А никак не соотносится, отличаясь по направлению на 180 градусов. Вот поставлена задача удвоить за 10 лет ВВП и вопреки мнению скептиков почти наверняка будет выполнена и даже слегка перевыполнена, причем без обмана. Только вот США (для примера) тоже уж процентов на 30 как минимум за это время подрастут, и станет наш ВВП составлять аж 1/16 от американского. Или, если так звучит благозвучнее, 1/8 от американского при расчете на душу населения. Но можно сказать и так: аж 1/40 от общезападного. И безвизового въезда в ЕС наши власти, наверное, добьются, и тоже без обмана, но это типичная ложная цель, на которую размениваются наши истинные интересы, зачастую даже не осознаваемые. Но, может быть, возможен паллиатив, некий поворот к вышеизложенной концепции в промежуточном, не столь жестком виде? Возможен, почему нет. Например, чему помешает провозглашение политики активного стимулирования импортозамещения? Вступлению в ВТО◦— ну и славно, вот Казахстан, с которого последнее время модно (и вполне справедливо) брать пример, провозгласил отказ от такого вступления. Все те товары, которые мы экспортируем, у нас покупали и при СССР, может, лишь в несколько других количествах◦— зачем же нам ВТО? Боязно или вообще кажется неправильным вовсе отказаться от многосторонних международных отношений и выйти из всех международных организаций◦— давайте выйдем для начала из Совета Европы с ее ПАСЕ◦— организации, вызывающей только брезгливость и занимающей к тому же совершенно откровенно антироссийские, даже русофобские позиции. Это ведь даже не евросоюзовская организация! Ну что нам за это будет? Германия и Франция пойдут на нас войной, бросив на прорыв эстонские и польские танковые армады? Перестанут закупать наш газ, который нечем заменить и который к тому же проплачен на несколько лет вперед? Да нет, только больше считаться с нами и уважать будут◦— не любить, конечно, но нас и так не любят, да и зачем нам, если вдуматься, их любовь? Так, может, есть шансы, что российское руководство так и поступит? Бог весть, конечно, но я таких шансов не вижу. На что же тогда надеяться? Только на то, что подмечено еще до меня◦— что главной движущей силой и истинным символом многовековой российской истории является не двуглавый орел, а жареный петух, клюющий в одно место. И уже очень недолго осталось ждать◦— нет, не клевка, а запоздалого осознания российской властью, что он уже произошел. Может, конечно, оказаться и слишком поздно◦— что ж, и тогда автаркизация будет делаться, но методами не рыночно-либеральными, предложенными в этой статье, а гораздо более привычными для нашей страны, причем несоизмеримо более жесткими и кровавыми, чем даже при Сталине, поскольку хуже исходные позиции. Если же окажется поздно и для этого, и исчезновение нас как независимой страны и отдельной цивилизации станет реальностью◦— значит, на то Божья воля; грехов у нас, увы, достаточно. …А все-таки приятно помечтать, как, скажем, лет через 10 спрашивает иностранный журналист у нашего какого-нибудь руководителя, какую реакцию на какое-то действие России он ожидает от госдепартамента США. И тот в ответ не начинает юлить, как сейчас, что мы, дескать, все делаем правильно, и даже не заявляет, что это не их дело. А недоуменно спрашивает: госдепартамента чего?
Почему у нас в экономике все плохо? Для ответа на этот вопрос, прежде всего, нужно спросить себя: «А действительно ли так все плохо?» Ведь официальные темпы роста вроде бы не самые плохие, можно сказать, вполне приличные. Приличные-то они приличные, только вот рост ли это или что другое◦— надо еще проверить.
Действительно, инвестиции в основной капитал российских предприятий чрезвычайно малы◦— и в этом смысле не очень понятно, откуда, собственно, этот рост может взяться. Теоретически что-то вкладывается в развитие сети экспорта энергоносителей и другого сырья, однако это довольно узкий сектор, и выигрыш тут довольно сомнительный (рост в этих секторах экономики, может, и есть, но нужен ли нам такой рост?). В связи с повышением экспортных цен на нефть может быть иллюзия общего роста, однако это именно иллюзия, которая может обернуться большими неприятностями. Действительно, по данным Госкомстата (как он там теперь называется?), за первые 11 месяцев 2004 года потребительская инфляция (которую нам и объявляет Минэкономразвития как ключевую цифру, характеризующую рост цен) составила 11%. Не будем спорить, хотя каждый человек, который ходит в магазин, понимает, что здесь имеют место явные манипуляции. Представим себе, что у нас есть группа из 10 тыс. человек, 9999 из которых живут на хлебе и картошке, а один регулярно покупает «Челси». Хлеб и картошка дорожают со скоростью 30% в год, а «Челси» в цене не меняется. Какая у них будет средняя потребительская инфляция? Но официальные данные по дефлятору ВВП составляют порядка 19%, а инфляция по оптовым промышленным ценам◦— около 28%. Не будем спорить, что таких разрывов в росте оптовых и розничных цен долго быть не может, и понятно, откуда такой рост потребительской инфляции в начале текущего года. Задумаемся только, какую из этих трех цифр Госкомстат использует для определения ВВП. Если вторую (дефлятор ВВП), то в промышленности рост за счет повышения цен составляет порядка 10%. И его нужно вычитать из формальной цифры ценового роста за год. Выросла ли наша промышленность за год на 10%◦— и если нет, то мы имеем реальное падение производства.
А если, не дай бог, Госкомстат использует в качестве ценового индекса первую цифру (как это делается в США)? Тогда только для сохранения status quo в промышленности там должен быть формальный рост (в ценовом выражении) почти на 20% за год. А если он только на 7%, то мы имеем более 10% падения!
Иными словами, в соответствии с официальными экономическими данными ситуация в стране достаточно сильно разбалансирована, что позволяет их достаточно по-разному интерпретировать. Скорее всего такого разрыва в действительности не существует (теоретически он существовать может, но очень недолго. Либо потребительская инфляция должна подтянуться к промышленной, либо наоборот), а просто потребительская инфляция сильно занижается. В любом случае даже самый поверхностный анализ статистической информации дает серьезный повод для беспокойства, а ведь мы еще не смотрели ни на уровень жизни, ни на ситуацию в отдельных отраслях, ни на региональную ситуацию. О банковской сфере даже говорить страшно.
А поскольку такая ситуация тянется уже больше 10 лет, то поневоле возникает желание задать вопрос: а может быть, все дело в исходных предпосылках? Может быть, сама модель «догоняющего роста» в рамках «западной» экономической парадигмы для нас не совсем применима? Да, теоретически Китай достиг в ней успеха, но ведь это Китай, в котором только официальных безработных больше, чем населения всей нашей страны. Ответу на этот вопрос и посвящена статья.
В чем специфика этой самой «западной» экономической парадигмы? Мы так часто читаем и слышим в наших СМИ про «свободный рынок», про глобализацию и конкуренцию, про МВФ и ВТО, про «диктатуру транснациональных корпораций», что эти термины «замылились» в наших глазах, за деревьями уже не видно леса. А понять его очень важно, поскольку адепты этой парадигмы в том случае, если бы это было возможно, уже должны были бы обеспечить для нашей страны хоть сколько-нибудь достойный результат.
Первое свойство «западной» экономической парадигмы◦— это экономика потребления. Качество работы любой компании, ее стоимость на рынке определяются одним-единственным обстоятельством◦— ее умением и возможностью продать товар. Чем больше продажи, тем выше оценивается работа компании (производителя). Соответственно одной из главной характеристик компании является контроль над рынками. Чем большая доля мирового рынка принадлежит компании, тем она дороже стоит, тем легче ей получить кредитные ресурсы, тем больше у нее шансов на ускоренное развитие. Именно этим обстоятельством вызвано по большому счету существование пресловутых ТНК◦— это просто способ бороться за рынки.
Отметим, что после разрушения мировой системы социализма единый кластер «западного» разделения труда стал фактически совпадать со всей мировой экономикой (за исключением таких странных с экономической точки зрения образований, как, например, КНДР). А это означает, что целью любой компании теперь является каждый человек, где бы он ни проживал, в том числе и в нашей стране.
А поскольку конкуренцию никто не отменял, то любая компания, которая хочет выйти на рынок, должна понимать, что она будет конкурировать с теми ТНК, которые в рамках расширения своего влияния захотят получить и ее потенциальные рынки (уже не говоря о ситуации, когда новая компания хочет получить кусок рынка, уже принадлежащий какой-то ТНК). Предположим, что речь идет исключительно о честной конкуренции (что в отношении ТНК является сильной натяжкой). Как долго небольшая местная частная компания может сопротивляться ТНК, которая превосходит ее по ресурсам и оборотам в тысячи (ну, пусть сотни) раз? Формальные теоремы из теории игр (есть такая математическая дисциплина) не дают никакого шанса такой маленькой компании.
Почему же тогда маленькие компании вообще существуют? А дело в том, что у них есть либо административный ресурс, который они могут использовать (то есть речь идет о заведомо неравной конкуренции), либо о так называемых «национальных особенностях». Отметим, что если эти «особенности» приносят прибыль, то их довольно быстро покупают те самые ТНК (как это уже неоднократно было в России). А если балансируют на грани рентабельности, то большого интереса они не вызывают. Так что же в этой ситуации называть «догоняющим» развитием? Создание собственных компаний, сравнимых по мощи и весу с уже существующими ТНК во всех отраслях промышленности? Или только в части? Как показывает сравнительный опыт Китая и России, сохранить политическую независимость государство может только в том случае, если имеет полный спектр производств от пищевой до военной промышленности. Поскольку «западный» глобальный проект (или, если угодно, мировая финансовая олигархия) отлично умеет управлять «своими» ТНК для того, чтобы приструнить «зарвавшиеся» государства, которые не дают ей получать прибыль на своих рынках. А вот как создать «собственные» ТНК, которые будут защищать «свои» рынки…
Собственно говоря, вариантов тут всего два. Либо ориентироваться надо на рынки чужие, либо на свои. По мнению большинства экспертов, для нормального догоняющего роста необходимо контролировать потребительский рынок емкостью, условно говоря, от 600 миллионов до 1 миллиарда потребителей (точно оценить очень сложно, поскольку для разных отраслей рынки разные, сами потребители тоже очень различаются и т.д.). Я более склонен верить в верхнюю границу этого интервала, которую назвал российский экономист О.В. Григорьев. Но это в конце концов не принципиально. Вопрос. Может ли Россия получить под практически полный спектр своей продукции рынок такой емкостью? Ответ: безусловно, нет. Мы сегодня не можем предложить миру конкурентоспособный товар в достаточных масштабах. И потому, что для низкокачественных товаров мы никогда не сравнимся по цене с товарами из Китая, Индии и ЮВА. И потому, что отсутствие финансирования НИОКРов в высокотехнологических отраслях вызвало наше серьезное отставание в отраслях высокотехнологических. И, наконец, потому, что все эти рынки уже заняты, а предъявить политические аргументы, почему мы имеем право на них претендовать, мы не в состоянии. Что хорошо показала не так давно Молдавия на наших наблюдателях, попытавшихся приехать на их выборы.