Он прервался для аплодисментов.
— Если быть точным, мы стоим на смещающейся границе дрейфующих льдов, окружающих Антарктический континент, на краю моря Скота, примерно в двухстах пятидесяти милях к северо-востоку от Антарктического полуострова. Место крушения «Ролваага» и целевой объект находятся под нами на глубине примерно тридцать пять сотен метров, в районе морского дна, называемого «впадина Гесперид». Наши координаты 61°32'14" южной широты, 59°30'10" западной долготы.
Никто не делал заметки, все эти данные имелись в их персональных материалах дела.
— По мере наступления антарктической весны мы станем свидетелями того, что все большее число айсбергов начнет мигрировать в более теплые воды. Уверяю вас, зрелище это будет потрясающее. Отдельно хочу отметить, что эти плавающие льдины ничем нам не угрожают. Но если опасность и возникнет, то она будет весьма и весьма незначительна, мы легко сможем с нею справиться. Настоящая опасность здесь — это погода. Мы находимся в «пронзительных шестидесятых», и хотя сейчас весна, вероятно, нам все же придется испытать на своей шкуре силу ветра и шторма.
Он медленно прошелся по возвышенности, и затем снова повернулся к аудитории.
— Цели нашей миссии просты. Мы изучим эту чужеродную форму жизни с единственной целью — определить, вычислить ее уязвимости, которые помогут нам с нею справиться, — он прервался, позволив последней фразе повиснуть в воздухе. — Мы здесь не для того, чтобы удовлетворить свое личное любопытство, добиться каких-то научных достижений или расширить горизонт наших знаний. Мы здесь для того, чтобы ее уничтожить.
Еще одна драматическая пауза.
— Наша первоочередная задача на ближайшие дни — это обнаружение и восстановление двух черных ящиков «Ролваага», содержащих жизненно важные сведения о затоплении корабля, а также видеозаписи метеорита в трюме и действий экипажа на мостике и в других помещениях в последние минуты существования корабля. К тому же, нам предстоит составить карту и обследовать место крушения… и непосредственно сам объект.
Краем глаза Гидеон увидел, что Протеро сменил положение в кресле, закинул одну ногу на другую и подпер голову рукой.
— Дело в том, что с момента прибытия сюда мы уже лицом к лицу столкнулись с загадкой, — Глинн чуть посторонился, и за ним включился ЖК-экран, транслирующий псевдоцветное изображение. — Вот сонарное изображение обломков судна «Ролвааг», которые мы только что просканировали с разрешением в двадцать пять метров. Изображение нечеткое, но вы можете видеть, что корабль развалился на две части, которые покоятся на морском дне примерно в пятидесяти ярдах друг от друга. Завтра один из наших батискафов совершит к ним первичное погружение.
Глинн переступил с ноги на ногу.
— Сейчас вы увидите еще один сонарный вид области, на этот раз в двухстах ярдах к югу.
На ЖК-дисплее появилось другое изображение — нечеткое расплывчатое, почти туманное завихрение цветов.
— Это сонарное изображение инородной формы жизни, которая, как мы полагаем, выросла из так называемого метеоритного семени, опустившегося на морское дно.
Тишина.
— Но там ничего нет, — бросил техник.
— Это, — сказал Глинн, — и есть проблема. Там совсем ничего нет. Даже морское дно не отображается. Сигнал сонара просто исчезает, как будто его поглощает черная дыра, а то незначительное отражение, что мы получаем, стохастическое и постоянно меняющееся.
— Может, что-то не так с системой гидролокатора? — спросил техник.
Протеро резко сел прямо и его пронзительный, громкий голос разнесся по всей комнате:
— Нет, точно нет, как я уже неоднократно говорил, я его проверил и перепроверил.
— Ну, — вступила в беседу Алекс, — мне кажется, что наиболее вероятным объяснением является неисправность оборудования.
— Но-но-но, в оборудовании нет неисправности, — последовал ответ. — Все работает отлично. Я уже устал от подобных обвинений.