Дорогой читатель!
Автору данного текста регулярно приходилось отвечать на послания такого приблизительно содержания: «Глубокоуважаемый Кирилл Юрьевич! Мы всем семейством который уж год как читаем забесплатно в сети ваши книжки (за невозможностью купить их в бумажном виде) и испытываем оттого некоторый душевный дискомфорт. Заведите уже себе, Христа ради, какую-нить платежную штуковину, куда бы мы могли заплатить вам электронную денюжку за полученные нами положительные эмоции; а то это как-то неправильно получается!»
Я все эти годы хихикал и отнекивался, а тут вдруг подумал: а какого, собственно, черта? зачем препятствовать людям в преодолении ихнего душевного дискомфорта?
Короче: ежели кто из слушателей пожелает вдруг кинуть монетку в шляпу уличного музыканта — шляпа эта располагается вот тута:
Карточка «Альфа-Банка»: 5559 4925 0053 4584 KIRILL ESKOV
PayPal: aeskova@gmail.com
(Пожалуйста, не забывайте писать в «назначение платежа»: «Дарение».)
Первый (позапрошлогодний) эксперимент с «Америkа: Reload game» дал превосходный результат; продолжаем эксперимент, оцениваем динамику!
По большому счёту мент и писатель — родственные души. (…) И существует ли на свете более трудный жанр, нежели заключение следователя по уголовному делу? Тут, как и в писательском ремесле, главное — достоверность. Стоит дать волю фантазии — утрачивается правдоподобие, если же рабски копировать действительность — исчезает состав преступления.
Настоящий писатель планирует роман как секретную операцию — впрочем, и вошедшие в историю секретные операции планировались как романы.
Кристофер (Кит) Марло сам по себе был одним из ярчайших воплощений великолепной Елизаветинской эпохи — со всеми ее пиратами-культуртрегерами и царедворцами-авантюристами, с заработавшими на полную мощь социальными лифтами и средней продолжительностью жизни, возросшей вдруг до уровня, что будет повторно достигнут лишь к середине XIX века, ну и как итог — с победой над тогдашним мировым гегемоном, Испанией, в режиме «Давид и Голиаф». «Английский поэт, переводчик и драматург-трагик, наиболее выдающийся из предшественников Шекспира, разведчик» (Википедия); «Кристофер Марло: поэт и шпион», как значится в заголовке одной из недавних его биографий.
«Сын башмачника» (на самом деле — мастера цеха сапожников и дубильщиков, это всё-таки мидлкласс) из Кентербери, доучившийся, по именной стипендии, до магистра в аристократическом Кембридже — где и был, по доброй английской традиции, рекрутирован разведслужбой сэра Фрэнсиса Уолсингема. «В английской столице за ним закрепилась репутация курильщика [табакокурение в ту пору проходило по графе „наркомания“ — авт.], распутника, скандалиста, дуэлянта, атеиста [а вот это уже могло потянуть и на „вышку“ — авт.] и содомита»; насколько та репутация соответствовала действительности — вопрос отдельный (и мы к нему еще вернемся), но персонаж по любому был яркий, чего уж там… Яркий до того, что даже смерть этого экстравагантного ренессансного гения — «зарезан в кабацкой драке» во вполне приличествующие истинному поэту 29 лет — смотрится едва ли не естественной:
Означенная «смерть поэта в кабацкой драке» возникла, похоже, в виде слуха, добросовестно зафиксированного в своеобразной «литературной энциклопедии» тех лет «Palladis Tamia» (1598) — «Был зарезан трактирным слугой, приревновавшим его к любовнице»; слуха, перешедшего в результате бесконечных повторений в категорию общеизвестных фактов. И вот историку и шекспироведу Лесли Хотсону (1925) пришла в голову гениальная в своей простоте идея: ведь если там было убийство, то, надо полагать, имело место и какое-никакое следствие; и чем строить умозрительные гипотезы, может для начала поискать в архивах документы того следствия — вдруг они уцелели? Каковые документы он и обнаружил, вполне триумфально, в городском архиве Дептфорда — где они пылились, никем ни разу не востребованные, с того самого июня 1593 года.
Самое интересное — что протокол коронерского расследования, как выяснилось, во многих существенных моментах совпадает с тем, что было описано Уильямом Воэном (William Vaughan) в его изданной по горячим следам «Золотой роще» (1600). То есть кое-кто из современников был вполне «в теме», и Шекспир в пьесе «Как вам это понравится» (1599) весьма прозрачно намекает на действительные обстоятельства гибели Марло — когда пишет о «непонимании», которое иной раз «убивает человека вернее, чем большущий счет в маленькой комнате (it strikes a man more dead than a great reckoning in a little room)».
Так вот, никакого «кабака» и «пьяной драки» (это всё — из статьи о Марло в фундаментальном оксфордском Биографическом словаре 1917 года) там не было и в помине. Была комната семейного пансиона вдовы Элеоноры Булл — тихое, в высшей степени благопристойное заведение. В Лондоне в ту пору как раз приключилась очередная вялотекущая чума, и состоятельные горожане, вслед за королевским двором, эвакуировалась из столицы кто куда мог; в том числе и в Дептфорд, на другой берег Темзы — так что пансион был битком набит «чистой публикой».
Утром 30 мая там объявилась четверка джентльменов, занявших заказанную загодя комнату; провели они там в общей сложности более 9 часов; довольно много съели, а выпили сущую чепуху; по ходу дела выходили прогуляться в сад, играли в триктрак — «игру хитрую, требующую самообладания, смекалки, чистоты духа и ясности мышления» и постоянно вели между собой какие-то тихие разговоры (стенки в пансионе тоненькие, соседям всё слышно).
На десятом часу этого чинного времяпрепровождения джентльмены ни с того ни с сего заспорили — кому платить по счету? Кит Марло («мастер клинка», виртуозно обращавшийся со всякого рода железом), на почве внезапной личной неприязни, набросился на некого Ингрэма Фрайзера (по описаниям — совершеннейшего божьего одуванчика), завладел его кинжалом (ценою 12 пенсов, как пунктуально отмечено в протоколе) и причинил тому легкие телесные в виде двух порезов, по паре дюймов каждый. Перепуганный Фрайзер каким-то чудом перехватил руку дебошира, пытаясь вырвать оружие — а тот возьми да и напорись глазом на собственный кинжал… На этом месте, конечно, подмывает процитировать анекдот: «…И так — семнадцать раз подряд», но там хватило и одного: лезвие прошло сквозь глазницу в мозг, мгновенная смерть, такие дела.
Всё следствие уложилось в полдня; поскольку Фрайзер имел в Дептфорде репутацию человека почтенного и к насилию совершенно не склонного (а Марло — совсем наоборот), коронер, вместе с жюри присяжных, постановил, что дело ясное: законная самооборона. Достукавшегося («Наконец-то!..») скандалиста по быстрому прикопали во дворе местной церкви Св. Николая, не озаботившись даже надгробьем («Торчок, пидор, и вообще — безбожник! Пусть еще спасибо скажет, что хоть в освященной земле!..»), поставив в этом деле точку. На три с половиной, без малого, века.
Для нас же, нынешних, как раз «дело ясное, что дело темное». Русская Википедия глубокомысленно замечает: «В этом деле действительно много странного»; собственно, оно из тех странностей и состоит, что называется, «чуть менее, чем полностью». Вот, к примеру: «В последний день своей жизни Марло обедал в таверне с компанией подозрительных личностей: Инграмом Фризером, Николасом Скирсом и Робертом Пули. Есть основания считать, что эти люди были связаны с секретными службами» (конец цитаты).
С «таверной», кажется, уже разобрались; столь же ошибочно и последнее утверждение: Скерес и Поули (равно как и сам Марло) были не то что как-то там «связаны с секретными службами», а являлись их действующими кадровыми сотрудниками, в чинах (если «на наши деньги») где-то капитанско-майорских. Мало того — они еще и принадлежали к двум разным, на дух друг дружку не переносящим, департаментам! Что же до божьего одуванчика Фрайзера, то это был один из теневых финансовых воротил лондонского дна (если опять «на наши деньги» — крупный мафиозо). Ну и вишенка на торт: почтенная вдова Булл приходилась роднёй самомУ отцу-основателю британской разведслужбы лорду Бёрли, а пансион ее регулярно использовался как перевалочная база для переброски агентов на Континент (плюс еще и для контрабанды — это был личный бизнес Бёрли, как пайщика торговавшей с Московией компании).
Ясно, что такие люди собрались в таком месте не за тем, чтобы скоротать вечерок за выпивкой и триктраком. И да — замочить на такого рода стрелке могут запросто, по множеству причин и поводов, но вот нечаянная пьяная поножовщина между столь серьезными людьми — штука абсолютно невозможная. «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», извините.
В этом своем скепсисе мы, мягко говоря, не одиноки. В английской Википедии приведена любопытная сводка: из авторов 10 главных исторических сочинений последних двух десятилетий, где исследован этот вопрос, версию о «спонтанной поножовщине» и «самозащите» поддерживают, да и то с оговорками, лишь двое. Версия эта, напомним, целиком и полностью основана на свидетельских показаниях трех персон, для коих бестрепетное вранье (в том числе и под присягой) просто входило в базовые профессиональные навыки. Разумеется, в науке (даже и в исторической…) истину не устанавливают голосованием, однако счет 8:2 говорит о многом.