— Что, простите? — Изумился я, не сразу поняв, что эти слова адресованы мне.
— Да ничего! Много о себе думаешь, — уже спокойнее, но со злобой ответила женщина.
Увидев радостное лицо Дунаевой, я понял, что тут без неё не обошлось. Она ей всё передала дословно и про «рожи» и про «лишь бы, где засветиться».
Девушка сделала «рожки» и показала мне язык. Мне очень хотелось назвать её дурой, так и вертелось на языке, но я язык прикусил.
— Со своей щелкалкой, ха-ха!
Ещё мне хотелось сказать, что «щелкалка» это она и есть, но и от этого воздержался. Заставил себя быть снисходительным, я сделал глубокий вздох и с наигранной тоской произнес:
— Не подходи ко мне сегодня больше, Тань, окей?
— Чего это? — Дунаева поменялась в лице.
Похоже, получилось произвести нужный эффект, и она, не получив от меня желаемой реакции, почувствовала себя по-дурацки. Может быть даже поняла, что не стоило этого делать и что это не смешно. Но, думаете, эта девушка когда-нибудь признает неправоту, даже в порядке исключения?
— Это что за грубость? Ты же так сказал! Говорить за глаза гадости — плохо. В детстве не учили? — Дунаева сморщила лоб.
— Тань. Я не прошу тебя читать мне морали. Просто оставь меня в покое, — Я демонстративно отвернулся и занялся фотоаппаратом.
Девушка всё ещё стояла рядом. Её было в новинку моё безразличие.
— Ясно, ты воспринимаешь только лесть! А всё что указывает на твою ошибку или некомпетентность в каком-либо вопросе тебя компрометирует как «мачо» и ты воспринимаешь это в штыки! — Её прям прорвало на длинные слова. Причем, без единой запинки. Всегда завидовал её безупречной дикции…
— Куда мне до таких профессионалов, как ты, — выдохнул я.
— Нет, это ты возомнил себя крутым, и пытаешься на чужой проблеме себя как классного, оперативного журналиста возвысить!
— Бог мой… Это тут причем? О каких чужих проблемах речь? Я тебя прошу избавить меня от своего присутствия! Это для тебя слишком сложно? — Кажется, я повысил тон.
— Да, притом, что ты всё делаешь на публику и ждешь похвалы! Фу!
Не знаю, к чему она всё это сказала. Я мог ответить, что каждое её слово — самокритика. Напомнить про её коллекцию дипломов участника и иронично поинтересоваться, в каком возрасте она собиралась стать звездой? Но потом мне за это пришлось бы извиняться.
— Ты ждешь, когда я начну оправдываться?
— Нет, не жду, просто я знаю, что права, и мне доставляет чертовское удовольствие разоблачать тебя, путь сейчас это и никто не слышит.
— И перед кем тогда ты меня сейчас разоблачаешь? Передо мной самим что ли? Что я, себя не знаю?
Больше Дунаева не сказала ни слова, просто стеганула меня взглядом, будто намеренна больше никогда со мной не здороваться.