— Один жив, двое мертвы, товарищ полковник. Жду ваших приказании.
Полковник Масловский выслушал донесение и пронзил взглядом Келли:
— У вас не должно было быть оружия.
— Знаю, — ответил Келли. — Но ведь и Мерфи не должен был быть стукачом. Мне сказали, что он член ИРА.
— Вы что, верите всему, что вам говорят?
— Так меня учила партия, товарищ полковник. Или, может быть, у вас для меня другой Устав?
Покрасневший от гнева Масловский не привык к подобной наглости, от кого бы она ни исходила. Но не успел он раскрыть рот, чтобы срезать нахала, как раздался крик. Девочка, продавшая Келли цветы, пробилась через толпу и упала на колени рядом с трупом сержанта.
— Папа! — истошно закричала она. — Папочка! — Потом подняла к Келли бледное личико. — Ты застрелил его! Ты — убийца!
Истерически рыдая, девочка, словно маленькая пантера, бросилась на Келли, норовя выцарапать ему глаза. Он крепко схватил ее за запястья. Силы вдруг покинули девочку, и она стала оседать на землю. Он обнял ее, прижал к себе, начал гладить по голове, шепча на ухо самые ласковые русские слова.
Из толпы выступил старый священник.
— Я позабочусь о ребенке, — сказал он и положил руки на ее плечики.
Они пошли вместе, толпа расступилась, пропуская их.
— Очистить площадь! — крикнул Масловский лейтенанту. — Как же мне надоел этот вечный украинский дождь. Пойдемте, обсохнем. И возьмите вашего молодца. Надо все обсудить.
КГБ, самая большая и запутанная тайная служба в мире, контролирующая миллионы жизней в Советском Союзе, раскинула свои сети почти во всех странах. В самом ее сердце, в самом тайном из всех управлений есть отдел номер тринадцать: организация убийств, покушений и актов саботажа за рубежом.
Вот уже пять лет отдел возглавлял полковник Масловский, человек мощного телосложения и вида довольно сурового.
Иван Владимирович Масловский родился в 1919 году в Петрограде в семье врача, закончил юридический факультет Ленинградского университета и сдал государственные экзамены незадолго до нападения Германии на СССР.
Сначала он был бойцом одного из партизанских отрядов, затем наверху обратили внимание на его образование и знание языков и взяли в созданную в годы войны контрразведку «Смерш». Там он работал с таким успехом, что и после войны остался сотрудником тайных служб, не помышляя более о юридической практике.
Теперь он отвечал за создание оригинальных шпионских школ, таких, как, например, гатчинская, где агенты, предназначенные для работы в англоязычных странах, жили и обучались в специально построенных «американских» или «английских» городках.
Исключительно успешное проникновение КГБ на все уровни французской тайной службы объяснялось, в первую очередь, отличной работой одной из таких школ, созданной Масловским в Грозном, где все было действительно по-французски — от одежды и кухни до культурной среды обитания.
Иван Владимирович пользовался неограниченным доверием своего начальства и потому получил все возможности для создания целой системы подобных школ, чем, собственно, и объяснялось существование северо-ирландского местечка Друмор в тиши украинской глубинки.
Кабинет, в котором Масловский работал, возвращаясь из Москвы, был обставлен довольно банально: письменный стол, шкафы с папками, на стене топографическая карта Наумова. Сейчас в открытом камине пылали дрова, а полковник с кружкой крепкого черного кофе с водкой стоял перед ним и наслаждался теплом. Отворилась дверь, и человек в кожаном пальто, поеживаясь от холода, подошел к огню.
— Черт, какая же холодрыга на улице!