-- Я - не на торг! Я - на подношения!
-- Тем более. Подарки должны быть дорогие, редкие. А если ты каждому алдару по расписной деревянной тарелке подаришь - какая уж тут редкость.
Перед уходом Акима возник странный вопрос. О гос.символике.
-- Слышь, Ваня. Я туды иду... как кто?
-- Не понял. Как Аким Янович Рябина.
-- Не, я не про то. Ежели я - Аким Рябина - пошёл девку свою замуж выдать, зятево майно пощупать, родню евоную глянуть - тады одно. А ежели я - голова Посольского приказа - иду по воле государя свого Воеводы Всеволжского с ихним царём разговоры разговаривать - тады другое. Я вот... "голос" твой или так, девку присмотреть?
Аким - служилый боярин. В отличие от многих наследственных, нутром чует разницу между своим, личным и казённым, даденным. Пытаясь уяснить для себя самого свой статус, уточняет детали:
-- Яссы идут в бой под своими хоругвями. Ну... у каждого рода - своё знамя. Как у нас - листок рябиновый. А общего, для всего народа - нету. А у нас-то... Сам говорил: роды - худо, надо один народ делать. Так я и спрашиваю: я от рода нашего иду или от всего народа? А ежели от всего народа, то и тамга должна быть. Такая... особенная.
Логично.
***
Последовательность упрощённо выглядит так.
Есть семья. Которая клеймит свой скот, чтобы отличать его от других скотов. Семья растёт, превращается в род. Который продолжает использовать то же клеймо. Часто - с модификациями.
У рюриковичей, например, у каждого князя - свой вариант "атакующего сокола". Сходно у европейцев: младшим сыновьям в гербы добавляют определённые элементы.
Род крепчает, подминает под себя соседей, превращается в правящий. Его тавро становится государственным символом. Так лилия - символ Франции при Бурбонах. Или золотые пчёлы - при Бонапартах.
Мы вполне можем следовать этой традиции: лист рябиновый - символ и владетеля, и государства Всеволжского.
Можем. Но не надо.
Я старательно разрушаю родовые и этнические связи. "Нет ни эллина, ни иудея" - есть "стрелочник". Мы не подминаем соседние роды и племена - мы их "рассыпаем". "Атомизируем" до "индивидуя".
Нельзя и самому подавать дурной пример. Люди скажут: мы тоже хотим. Сохранить свою родовую символику. Тебе можно - а нам? "Рябиновый лист" станет "первым среди равных". Мне формирование родового общества - противопоказано. Не надо - "родычаться", надо - "народничать".
Другое: я начинаю "отделять свой карман от государственного". Только-только начинаю. Но люди в погостах служат не мне, Ивану Акимычу Рябине, а Воеводе Всеволжскому. Должности, "делу", а не лицу.
Это видно, например, при моих отлучках. Система приказов продолжает функционировать, решения принимает совет. При конфликтах - трио: Агафья, Чарджи, Николай. Не вот эти конкретные люди, а главы наиболее важных приказов.
Выделение Дворцового приказа (разделение "моя опричнина - Всеволжская земщина"), формирование нормативной общегосударственной базы, рост бюрократии, чино-, а не родо- почитание, способствуют осознанию людьми их общенародной принадлежности. Не - личной холопнутости.
Это особенно важно на "Святой Руси". Где отряд отступает от Вятичева брода, например, потому что командиром назначен боярин. А его не слушают - "мы тут все бояре, рюриковича давай!". В битве на Калке русские князья ссорятся между собой, выступают поодиночке. При первых признаках разгрома каждый спасает себя, свою дружину.