— Ladies & Gentlemen, now We're approaching Heathrow, where the local time is 15:30…
Я пристегнул ремень; жестом велел спутнику сделать то же самое. Не уверен, что Татьяна будет встречать нас в аэропорту, хотя теща сообщила ей позавчера по телефону дату и номер рейса.
— Ну, а если не пропустят, Папаня? — нервно произнес мой навязчивый спутник.
Шасси нашей воздушной арбы коснулось бетонной полосы — мы приземлились в аэропорту британской столицы «Хитроу».
Вскоре мы уже шествовали по длинному переходу зоны прибытия 4-го терминала.
Интерьер лаконичный, с уклоном в техномодерн — вокруг нас много стекла, балочных перекрытий и металлических поверхностей. Через другие «шлюзы» в основной коридор, ведущий к стойкам таможенного и пограничного контроля, вливаются густые людские потоки — одновременно с нашим рейсом в этом самом большом по площади, расположенном на юге аэропорта «Хитроу» терминале, приземлилось еще несколько пассажирских лайнеров.
Разноязыкий гам; смуглые, а порой и черные, словно вырезанные из эбонита лица, пестрая диковинная одежда. Я ловлю на себе взгляды чужаков; невольно чувствую себя в таком окружении белой вороной. Такое впечатление, что кроме нас в этом длинном переходе нет ни одного белого человека — наши попутчики то ли опередили нас, то ли, наоборот, это мы с Тенью оказались самыми резвыми из пассажиров нашего рейса.
— Ипать… — озадаченно произнес мой спутник. — Куда это мы прилетели, Папаня? Это чо, Африка?! Глянь!.. вокруг одни чурки!
— Закрой рот, — процедил я. — Если не можешь обойтись без мата, лучше молчи.
— А как тут без мата, Папаня?
— Я уже говорил — как. Используй эвфемизмы, Николай. Вспомни, о чем я тебе говорил.
— А! Подставлять любое другое слово… Понял, Папаня.
Когда мне уже самому стало казаться, что мы вот-вот мы растворимся в потоке темнолицых чужестранцев без следа, как ложка сахара в кружке с горячим густым кофе, этот самый поток вынес нас в зал досмотра.
Поскольку мы не являемся гражданами Евросоюза, и в паспортах у нас вклеены не шенгенские визы, а обычные туристические, прямая дорога нам — в «чистилище». То бишь, в так называемый «красный» коридор.
Этот «шлюз» мы оба прошли благополучно — в моей поклаже, равно как и в багаже моего спутника, таможенники не обнаружили ничего подозрительного.
Далее прошли в зал, перегороженный турникетами и стойками, к каждой из которых выстроилась небольшая очередь. Некоторые из прибывших на оформление пассажиров самостоятельно выбирали, в какую именно очередь им становиться. Другим — среди них оказались и мы с Тенью — номер стойки указывала распоряжающаяся в этом зале сотрудница иммиграционной службы с портативной рацией в руке.
Нас определили к разным стойкам; мне предстояло общаться с сотрудником британского чистилища женского пола, моего спутника поджидал смуглолицый офицер, голова которого украшена белым тюрбаном, или как они там зовутся, эти головные уборы индусов.
Я одет в светлый плащ; под ним светло-серый джемпер из шотландской пряжи, темные брюки, на ногах мокасины. Мой спутник тоже в плаще — темно-синего цвета. Тень ниже меня ростом сантиметров на десять-двенадцать; весовые категории у нас тоже разные: мой вес, подозреваю, сейчас превышает девяносто кэгэ, а его — хорошо, если семьдесят. Этот субъект, кстати, первоначально собирался надеть в поездку свой повседневный наряд — кожанку, кроссовки и джинсы. Хорошо, что я поинтересовался еще накануне, в чем он собирается ехать. Это богатенькие буратины, летающие на личных самолетах или арендованных «гольфстримах» могут позволить себе «винтажный» прикид, а нас, простых смертных, судят именно по одежке.
Наконец подошла моя очередь. Офицер иммиграционной службы — миловидная женщина примерно моего возраста, с конопушками вокруг носа, человек одной со мной расы — на какое-то время завладела моими документами. Ее пальцы запорхали над клавиатурой; должно быть, проверяет, нет ли фамилии стоящего напротив субъекта в местных базах данных. На душе у меня кошки скребут, но я стараюсь не подавать вида, что нервничаю: опытные пограничники, как и собаки, обладают верхним чутьем, они способны улавливать эманации страха.
Она подняла на меня глаза.
— Вам уже доводилось бывать в нашей стране?
— Да. Неоднократно.