- Твоя знакомая?
- Никогда о ней не слышала. Но ей шестнадцать, как и мне. И она была в колонии для несовершеннолетних целый год. Её показывали в новостях, потому что она попала в госпиталь.
- Она была больна?
Элеонор покачала головой.
- Беременна. Девушки, запертые в тюрьме, не могут забеременеть, верно? Вокруг одни девушки. Девушки и охранники.
Сорен скрестил пальцы и с отвращением покачал головой.
- Один из охранников насиловал ее. Неоднократно. Она попала в новости потому, что они проводили тест на отцовство, чтобы получить улики против охранника. Знаете, почему она попала в колонию?
- А хочу ли я знать?
- За вандализм. Граффити. Она расписывала машины краской из баллончика. Я угнала пять машин и попала на исправительные работы. Она разрисовала их, и ее изнасиловали в колонии. Мама видела этот сюжет. Она видела, как я смотрела его. Она сказала: «Поблагодари Бога, что это не ты. На ее месте могла быть ты». Не знаю, стоит ли мне благодарить Бога. Почему он спас меня, а не Джеррику? Но мне стоит поблагодарить вас. Так что, спасибо.
Сорен протянул руку и погладил ее по щеке. Большим пальцем он смахнул ее слезу.
- Только посмотри на это, - сказал он, повернул ладонь к свету так, чтобы тот падал на слезу на его пальце. - У кого-то все-таки есть совесть.
Она усмехнулась и вытерла лицо.
- Не смейтесь надо мной.
- Я буду дразнить тебя при каждом удобном случае, юная леди. И ожидаю, что ты будешь делать то же самое в ответ.
- Это я могу. Во-первых, вы слишком высокий. Во-вторых, вы слишком блондинистый. У кого бывают такие волосы?
- У датчан.
- У собак?
- У людей. Моя мама датчанка.
- Ваша мама булочка?
- Она очень добрая женщина.
- Ужасная шутка.
- Тогда почему ты смеешься?