Не плюнул на нее я только потому, что слюны не было. Во рту резко пересохло — я вдруг подумал о том многообразии техники, которое она могла уже перепортить, пока я валялся без сознания. Надо было встать и тщательно всё осмотреть, одновременно не спуская глаз с аудитора. Я подозревал, что если она еще что-то не доломала, то только потому, что не успела. И стоит мне отвернуться, тут же продолжит процесс уничтожения.
Итоги осмотра совсем не радовали. Пока я лазил по капсуле, попутчица успела представиться, поговорить обо всем подряд — о моде, нравах землян, сравнительных ценах на косметику — у нас и у них, о своей работе, впечатлениях от Умбриэля… При этом она ходила вслед за мной, чуть ли не дыша в затылок. Это раздражало. Да меня всё в ней раздражало, вплоть до ее имени. А звалась она Дульцинеей.
Ничего дополнительно сломать она не стремилась — не думаю, что меня боялась. Просто уже всё возможное было изуродовано.
Я, в общем, не стремлюсь к особому комфорту, но то, во что ввергла нас Дульцинея, иначе, чем разрухой, было не назвать. Остались в неприкосновенности: аппараты регенерации воздуха, кресла, импульсный передатчик, санитарный блок и частично пищевой блок.
Системы видеонаблюдения, дальней связи, корректировки курса, медицинский блок, блок развлечений и, главное, компьютер капсулы отсутствовали напрочь, выдранные из стен, и восстановлению не подлежали.
Я мрачно уселся в одно из кресел. Самое время предаться горестным раздумьям. Что за жизнь! Сплошное невезение! И что теперь делать?
— Как есть ты поживать-выживать?
— Плохо, — буркнул я, не поворачивая головы. Смотреть на это чудо-юдо не хотелось.
— Если плохо, значит, живой есть-быть ты.
— А отбросил бы копыта, хорошо стало б? — невесело усмехнулся я.
— Что есть хотеть-иметь копыта?
Объяснять ей про лошадей и фразеологические обороты — только больше запутывать. И так уже разговор с насущных тем перешел на общефилософские. Однако понимание найти необходимо. Неизвестно сколько нам еще перемещаться в пространстве и куда, в конечном итоге, мы прибудем. Спасение при действиях Дульцинеи имеет практически нулевую вероятность. О чем с ней поговорить, чтобы отвлечь от уничтожения капсулы?
— Почему ты так странно разговариваешь? — после некоторого раздумья спросил я. А что? Тема, как тема. В языкознании я не силен, но и она, наверно, тоже. Не ее профиль.
— Я сказать-говорить как правильно. Не человек я.
— Это видно, — хмыкнул я.
— Восприятие жизни — конечно-продолженное во времени. Одновременно конечно-незаконченное. Ваш глупый язык не в силах отразить-отражать всей красота нашего понимания жизни.
— Вы что — одновременно и в прошлом, и в настоящем, и в будущем? — такого я был не в силах переварить. Называется, выбрал тему.
— О да! Ты понять-понимать. Действительно разумный.
Так, вроде налаживается контакт. Можно и о более насущно-интересном поговорить.
— Не знаешь, что случилось на корабле? Почему аварийную эвакуацию объявили?
— Знать. Я ломать-сломать важный деталь корабль.
— Зачем?! — возмутился я. Подумав, добавил: — И какую?