Быков шагнул в кают-компанию и остановился, поставив ногу на комингс. Книжный шкаф был раскрыт, книги были вывалены на пол и лежали неаккуратной кучей. Скатерть со стола сползла. Из-под дивана торчали длинные, обтянутые узкими серыми брюками ноги Юрковского. Ноги азартно шевелились.
- Я тебе говорю, ее здесь нет, - сказал Дауге.
Самого Дауге видно не было.
- Ты ищи, - сказал задушенный голос Юрковского. - Взялся, так ищи.
- Что здесь происходит? - сердито осведомился Быков.
- Ага, вот он, - сказал Дауге и вылез из-под стола.
Лицо у него было веселое, куртка и воротник сорочки расстегнуты. Юрковский, пятясь, выбрался из-под дивана.
- В чем дело? - сказал Быков.
- Где моя Варечка? - спросил Юрковский, поднимаясь на ноги. Он был очень сердит.
- Изверг! - воскликнул Дауге.
- Без-здельники, - сказал Быков.
- Это он, - сказал Дауге трагическим голосом. - Посмотри на его лицо, Владимир! Палач!
- Я говорю совершенно серьезно, Алексей, - сказал Юрковский. - Где моя Варечка?
- Знаете что, планетологи, - сказал Быков. - Подите вы к черту!
Он выпятил челюсть и прошел в рубку. Дауге сказал вслед:
- Он спалил Варечку в реакторе.
Быков с гулом захлопнул за собой люк.
В рубке было тихо. На обычном месте за столом У вычислителя сидел штурман Михаил Антонович Крутиков, подперев пухлым кулачком двойной подбородок. Вычислитель негромко шелестел, моргая неоновыми огоньками контрольных ламп. Михаил Антонович по смотрел на капитана добрыми глазками и сказал:
- Хорошо поспал, Лешенька?
- Хорошо, - сказал Быков.
- Я принял пеленги с Амальтеи, - сказал Михаил Антонович. - Они там уж так ждут, так ждут… - от, покачал головой. - Представляешь, Лешенька, у них норма: двести граммов галет и пятьдесят граммов шоколада. И хлорелловая похлебка. Триста граммов хлорелловой похлебки. Это же так невкусно.
«Тебя бы туда, - подумал Быков. - То-то похудел бы, толстяк». Он сердито посмотрел на штурмана и не удержался - улыбнулся. Михаил Антонович, озабоченно выпятив толстые губы, рассматривал разграфленный лист голубой бумаги.