По дороге на улицу Игроков Тони Хара заглянул на рынок. Кислое вино плескалось в его желудке, карманы были пусты, и он никуда не спешил.
Багровое пламя факелов, вечно горевших под темным небом, слегка дрожало от ветра. Хара лениво посмотрел на занимавший половину неба Юпитер, на сиявшую рядом с ним большую желтую звезду — Солнце, и не спеша направился к площади, а следом за ним, словно тень, метнулся Ток — лесной житель с глазами лемура.
Они вышли на площадь и Ток, внезапно вытянув лапку, схватил своего хозяина за рукав.
— Господин! Подожди!
Хара удивленно обернулся и попытался было возразить, но так ничего и не сказал. Ему помешал взгляд Тока. Пустой и странный — полный видимого страха.
Абориген замер — неподвижная тень между факелами. Ноздри его трепетали, и этот трепет постепенно перешел на все его тонкое тело, как будто с каждым вздохом он впитывал ужас.
— Господин! — выдохнул он, — там зло… зло и смерть.
Но Хара не видел ничего особенного, кроме привычной толпы — людей без земли и закона, забытых и никому не нужных теперь обломков Внутренних Миров. Единственное, что было здесь необычным, так это музыка. Барабан, флейта и двойная арфа, исполняющие грубую, варварскую, но бодрящую кровь мелодию.
В это время Ток закричал:
— Уходи! Вернись обратно, господин! Ветер полон смерти!
Его соплеменники уже бежали с площади, один из них простонал на ходу.
— Демоны. Демоны с сумрачными глазами.
— Беги! Беги, господин, — прошептал Ток и столько ужаса было в его словах, что Хара едва не бросился прочь, но на секунду задумался и рассмеялся.
— В чем дело, Ток, — спросил он на простом языке аборигенов, — Я не вижу здесь демонов.
— Они там, умоляю тебя, господин…
— Знаешь, — мрачно сказал Хара, подбрасывая на ладони пару монет. — Либо я выиграю деньги, либо ты украдешь для нас что-нибудь съестное. Беги, если хочешь.
Он похлопал Тока по плечу и вышел на площадь.
Затем увидел танцовщицу — малиновый вихрь на грязной мостовой, порхающую под звуки флейты, барабана и арфы, на которых играли трое мужчин. Судя по орнаменту на ее разорванном платье, это была бродяжка, нечто вроде межпланетной цыганки.
Кое-кто из них уже бывал на базаре, но эту девушку Хара видел впервые. Ни один мужчина не смог бы ее забыть.
Полуголая, она танцевала при свете факелов, и у нее были золотисто-рыжие волосы, лицо улыбающегося ангела и черные глаза.
И эти темные, глубокие глаза не улыбались и не имели ничего общего с гибкой веселостью тела: они были печальны и в них горел такой гневный огонь, что Хара подумал, что никогда еще не видел так много горькой ярости в глазах человека.
Он продвигался все ближе, пока не оказался у самого круга, освобожденного для танцовщицы, так близко, что ее длинная грива едва не хлестнула его, а девушка внезапно замерла перед ним и, подняв руки над головой, взглянула на этого смуглого, мускулистого землянина и взгляд ее был полон ненависти…