— Ты рехнулась, не иначе, птичка-ласточка моя. Брось нелепые затеи.
— Но не мы ль с тобой хотели испытать хоть раз в бою дружбу-преданность свою! Свистом стали и свинца, памятью сквозь поколенья приближается мгновенье — прыгнем в паузу кольца!
— Романтические чары? Слышу я издалека настоящие удары настоящего клинка…
— Ты не бойся — я с тобою! Ты не сдерживай коня. Я в бою тебя прикрою — ты прикроешь меня. Санька, быть сегодня бою… Нашу дружбу — не убить. Бою — быть, бою — быть!
Ты молчишь. Ты брови сдвинул. Искры в русых волосах. Если б ты меня покинул в зачарованных лесах… Не покинешь! Хмуро глянешь, но — за мной, и не отстанешь.
И душа живёт полётом, и за ближним поворотом разрезает время та невозможная черта.
Мы — из другого племени. Мы из другого времени на расплывчатый свет костра вышли из темени. Ментики. Палаши. Кивера. Ташка у стремени.
Снежной пылью дыша, захлебнулась душа! Синим-синим утром зимним оседлай гнедаша. Дьявол, морду дерёт, удила не берёт, глазом косит, воли просит, берегись — удерёт! Но шагает по льду за тобой в поводу, не обманет — партизанит в раздвенадцатом году!
На заре от костра поднимайся — пора! Едем строем, в ряд по трое, голубые кивера… Третий месяц, гнедой, партизаним с тобой. Снежным полем, да раздольем, да галопом бы в бой!
— Погляди — там что, огни?
— Серж, ты стремя подтяни…
— Чёрт побрал бы эту ветку!
— Смёрзлись, к дьяволу, ремни…
— Братцы, кто ходил в разведку, — скоро ль? На сердце тоска!
— Спой, Николенька, пока!
Кони — шагом, след в след. Запевает корнет.
— Ах, я уже не маленький, нет силы дома жить! Ах, отпустите, маменька, Отчизне послужить! На марше не отстану я, не побоюсь клинка! Лихим корнетом стану я Ахтырского полка. Ах, отпустите же, мой свет, не то и сам уйду! Мы все — бойцы в шестнадцать лет в двенадцатом году. И я в победные бои помчусь издалека, а рядом — сверстники мои Ахтырского полка, и не удержишь нипочём, лишь вихрем пыль взмело! Гусарский ментик за плечом, как синее крыло… Грозою затуманены военной рубежи — так отпустите ж, маменька, Отчизне послужить!.. Благословите, маменька, Отчизне послужить…
Прямо в очи летит снег от конских копыт. Снег с пахучей хвои — прямо в кудри твои… Кони — быстры, други — рядом, впереди — пути побед…
— Санька, это ли не радость.
— Нет… Угнетает белый цвет. Будто ты, и я, и кони — все на этом на лугу, как на белой на ладони, мы подставлены врагу…
— Вот что я тебе скажу, — тем я здесь и дорожу, что не спрятаться, не скрыться, не замаливать грехов — ждёт белейшая страница сердцем писанных стихов. Белизна сплошная эта ждёт, пойми, иного цвета… Рыжей шкуры коня. Рыжих всплесков огня. Алых капель мелкой дроби — если ранит меня. Вот перо и вот чернила! Их столетьями ждала белизна, для них раскрыла безупречные крыла. Принимаю, и без слова — пулю в сердце на скаку, если нет пути иного написать свою строку.
— Да зачем всё это надо? Иль искусства венец — только здесь, со смертью рядом? Объясни наконец!