Он был поражен. Его розовое лицо побледнело.
— Остерегись, Ллойд. Это почти богохульство.
— Я просто говорю то, что есть.
— Если ты видел маловера, сам знаешь, что в таких случаях надлежит делать, — чопорно заявил он. — Что до спасения пациента ценой его души, я лучше позволю ему умереть в благодати. Так же как и ты, Ллойд.
— Даже если речь идет о ценном сотруднике? Которого корпорация не может лишиться?
— Именно так, Ллойд.
— Даже если Мамм победит и наша репутация пошатнется?
— Ллойд, когда ты в таком настроении, ты ставишь меня в тупик. — Торнвальд посмотрел на тотем Орла, и губы его шевельнулись.
Я вздохнул и поднялся, допивая кофе.
— Брось, Карл. Я пошутил.
— Надеюсь, — сухо ответил он. — Я-то тебя понимаю, но другие могут и не понять. Если ты и правду знаком с убежденным скептиком, то обязан доложить о нем. Ради его же блага.
— Я же сказал, что пошутил. Прости, Карл. У меня тоже сейчас не все ладится.
— Какие-то проблемы? Я могу помочь?
Я наблюдал за ним. Торнвальд и правда побледнел при мысли о богохульстве. Похоже, он не притворялся — так притворяться невозможно. Я глубоко вздохнул и бросился головой в омут:
— Да ничего такого. Сегодня я получил заказ на кражу души, неприятная работа, только и всего.
Карл наградил меня одним из своих пронзительных взглядов — и показал, что действительно по праву занимает должность Белого президента, хоть я порой и склонен был его недооценивать.
— Халиайа? — спросил он.
Меня аж передернуло. Он просто невероятно догадлив. Но я уже не мог отступить, ведь другого шанса может не представиться еще много месяцев.
— Именно. Халиайа.
Некоторое время Торнвальд изучал свои руки, потом снова поднял глаза. Его тонкие губы были плотно сжаты.
— Я понимаю, каково тебе, Ллойд. Пойдут пересуды. Но тебе придется пройти через это. Ты знаешь свой долг. А так как мы с тобой знаем правду, то сплетни для нас не имеют никакого значения.
Я, Черный президент, ответил ему, Белому, решительным взглядом: мир может лететь в тартарары, но долг должен быть исполнен.