- Давайте попрощаемся, тетя Нюра. Я в город надолго, может весной только увидимся, - я потянулась к ней и поцеловала в мягкую щеку.
Стрижиха, обняв меня, счастливо засмеялась.
- До чего же ты, Василиса, хорошая девушка. С тобой рядом легко и все проблемы кажутся пустяшными.
Я едва дождалась ее ухода.
А после стояла, наклонившись над ведром, жалея, что наелась пирога, иначе меня не рвало бы так долго и так мучительно. Забирать людскую боль противоестественно для ведьмовской натуры. Но зато Анюта легко простит измену мужа, а вскоре и вовсе перестанет мучиться. Ни ревности, ни упреков. Эти двое не виноваты. Это бабушка продала приворот, не выведав, что его хотят применить к женатому. Не знаю, как другие, но мы, Себяжские ведьмы, блюдем кодекс чести.
- Давай я расчешу тебя, - бабушка подошла ко мне с гребнем.
После колдовского отката банька - самое то. Легкая телом, вкусно пахнущая летними травами, сидела я на табуретке, укрывшись лишь простыней, а ласковые руки заплетали длинную косу, которую я растила с самого детства.
- До сих пор простить не могу, что твоя мама постриглась. Сама себя уничтожила. Сил колдовских, что с детства копятся, разом лишилась.
Бабушка впервые заговорила со мной о маме. Прежде тема родителей была под запретом. Я знала лишь, что расстались они.
- Ба, а почему она решилась косу отрезать?
- Глупость несусветная. О тебе совсем не думала. Как ребенка научить колдовству, если сама им не владеешь? Нашу премудрость на пальцах не объяснишь.
- Потому она меня к тебе отправила?
- Я сама забрала. И запретила к тебе приближаться. Чтобы глупостью не заразить.
- И я никогда ее не увижу?
- Вот когда войдешь в ведьмовской возраст, это по людскому измерению двадцать годочков, сама решишь. До тех пор ни-ни.
Когда я оказалась в Себяжском лесу, мне было всего три года. Я совсем не помнила маму. Лишь какой-то расплывчатый образ светловолосой женщины в красном платье - рукав фонарик, летящая юбка солнце-клеш. И все.
- Я похожа на нее?
- И да и нет. У тебя волосы светлые, а у нее словно в пшеничное зерно добавили гречихи, и глаза у нее карие, а у тебя как небо в хмурый день. Да и росточком ты повыше будешь, смотри, уже меня на голову переросла.
- Она красивая?
Бабушка вздохнула.
- Эта красота и сгубила. И за тебя я переживаю. Когда ты в городе, места себе не нахожу. Если уж наши лесные охламоны этакое сумасбродство учудили, городские, наверное, вовсе прохода не дают?
- Ба, не переживай. Я в городе морок на себя накидываю. Мне здешних уроков хватило.