Держали‑то девушек вместе. В соседних камерах.
И времени для разговоров у них было — прорва.
Кто сказал что некроманты — страшные и злобные твари?
Я говорил про семь разновидностей магии. Из этой когорты больше всего не любят магов смерти. Или — некромантов. Почему? Ну — у это из‑за светлого Святого и его холопов. Надо же им кого‑то было объявить врагами? Надо. Необходимо, чтобы был враг, чтобы было, кем прихожан пугать, чтобы было стра — а-ашно и ме — е-ерзко. А что у нас противнее оживших мертвецов? Или упырей?
Лично мне вся разряженная придворная толпа была намного омерзительнее стада кадавров. Но так то — мне. А крестьянину покажи оживший трупешник — штаны век не отстирает.
Вот с некромантами и боролись. Сжигали их. Топили. Серебром разрубали. Осиной протыкали. Ни их, ни их семьи просто не жалели.
И девчонку ту не пожалели бы. Звали ее Марта Фейль. Было ей, как и принцессе, семнадцать лет. Только она была намного взрослее Мишель. Жизнь заставляет, знаете ли.
Была Марта откровенно некрасива. Черноволоса, черноглаза, худа как щепка и бледна как смерть. Нос длинный, рот широкий, а когда улыбается, кажется, что там зубов в два раза больше нормы. Самым красивым в ее лице были брови. Черные, густые, изгибающиеся ровными дугами. Только кто на них станет обращать внимание при всем остальном наборе?
Людей Марта не любила. И вполне взаимно.
Люди ее обзывали уродиной и страшилкой. Парни обходили стороной, сестры смеялись, соседи в глаза издевательски жалели, а за спиной шептались «во гадость‑то растет»… Родители — и те особо дочку не любили.
А в условиях всеобщей нелюбви дар некроманта проявляется намного быстрее.
Первую порчу Марта наслала в десять лет. На соседскую дочку. Разозлилась на насмешки и пожелала той прыщами покрыться с ног до головы. Хорошо хоть не громко и не вслух. Но злости вложила столь — ко, что с лихвой хватило.
Девчонка и по сей день прыщи вылечить не может.
Почему Марта так долго не попадалась? Аж семь лет?
Она очень редко своей силой пользовалась. И боялась. У них в церкви холоп Светлого Святого так кра — сочно про некромантов и их сожжение рассказывал, что Марта себя всеми силами сдерживала.
Так немножко шкодила. У кого тесто седьмицу подняться не может, у кого дочка годик лысой ходит, так потом же все равно обрастает…
А тут получилось вовсе уж неладно.
Младшую сестренку замуж выдали. В деревнях это рано делается, сестренке аккурат пятнадцать сровнялось.
Марта за нее порадовалась. И зла не держала. Да только вот на свадьбе все перепились, как свиньи.
Марта и вышла из‑за стола. И пошла одна посидеть. Присела у хлева, а тут, откуда не возьмись, трое пьяных друзей жениха.
Поперву подкалывали: «перестарок», «пугало», «дурнушка»… Потом оскорблять начали: «увидишь на соседней подушке такое, не проснешься с испугу…», «тебя и за сотню золотых приданного не возьмут…», ну и венец всего «такую замуж возьмешь, так и не встанет…».
Марта уйти хотела — не дали. Одной ей справиться с тремя здоровыми парнями было не под силу. А кричать — музыка играет. Все перепились. Да и позор‑то какой!