— Не хочешь ли ты сказать, что исследователи относятся к этим вот существам как к себе подобным?
Прислужник коротко кивнул.
— Очевидно, все именно так, ваше преосвященство.
На лице Харрара застыло презрительное выражение.
— Позволь машине считать себя равным, и уже вскоре она придет к выводу, что она более совершенна, — он протянул руку, сорвал повязку с предплечья дроида и швырнул ее на палубу. — Возьмите несколько этих убожеств на жертвоприношение, — распорядился он. — Остальное — сжечь!
— Мы обречены, — приглушенный модулированный голос проскулил откуда-то из основания свалки.
Живые конечности различной длины, цвета и строения умоляюще потянулись к Харрару, когда его подушка подплыла к ближайшему сдерживающему полю. Некоторые узники умоляли о пощаде, хотя большая их часть все же сидела молча, полностью смирившись с уготованной ей участью. Харрар равнодушно разглядывал заключенных, пока его взгляд случайно не остановился на покрытом мехом гуманоиде, из разбухшего лба которого торчала пара загнутых конических рожек. Мозоли на его руках и ногах свидетельствовали о тяжком физическом труде, которым он занимался до пленения, но одновременно в его ясных глазах читались признаки глубокого интеллекта. Гуманоид был укутан в безрукавное мешкообразное одеяние, которое лохмотьями ниспадало к его коленям, а его талия была перетянута плетеным поясом, выполненным из натурального волокна.
— Ты к какой расе относишься? — спросил его Харрар на безукоризненном общегалактическом.
— Я — готал.
Харрар указал на его перевязанное поясом платье.
— Твое одеяние больше подходит кающемуся грешнику, нежели ученому. Так кто же ты?
— Я и тот и другой и одновременно ни один из них, — многозначительно произнес готал. — Я — служитель культа Х'киг.
Харрар бойко крутанулся на подушке, адресуя следующие слова своей свите:
— Какая удача! Наконец-то среди нас святой, — он вновь повернулся к готалу. — Расскажи мне о своей религии, служитель культа Х'киг.
— Какой интерес для вас могут представлять мои верования?
— Ведь я тоже, так: сказать, исполнитель ритуалов. Мы можем поговорить как священник со священником.
— Мы, Х'киг, верим лишь в ценность жизни, — готал был предельно прост и откровенен.
— Да, но какую цель вы преследуете? Получить щедрую прибыль, возвыситься над другими, обеспечить себе место в потустороннем мире?
— Добродетель — сама себе награда.
Харрар посмотрел на него несколько озадаченно.
— Ваши боги так сказали?
— Это всего лишь наша правда — одна из многих.
— Одна из многих. А что ты думаешь о правде, которую несут вам юужаньвонги? Скажи, что ты признаешь наших богов, и я, возможно, сохраню тебе жизнь.
Готал невозмутимо смотрел ему в глаза.
— Только лживый бог может жаждать смерти и разрушений.
— То есть это правда: вы боитесь смерти?
— Лично я не боюсь умереть за правое дело, если это облегчит чьи-то страдания и воспрепятствует распространению зла.
— Страдания? — Харрар угрожающе подался вперед. — Я расскажу тебе о страданиях, священник. На страданиях зиждется вся наша жизнь. Тот, кто принимает эту правду, осознает, что смерть — всего лишь избавление от страданий. Вот почему мы так покорны перед своей судьбой и так охотно идем на смерть, — он окинул взглядом узников и повысил голос. — Мы не требуем от вас ничего большего, чем мы свершаем сами: отплачиваем богам за то, чем они жертвовали, создавая эту вселенную. Мы предлагаем им нашу плоть и кровь взамен того, чтобы их работа продолжалась.
— Наш бог не требует никаких подношений, кроме добрых поступков, — возразил готал.
— Низменных поступков, — презрительно бросил Харрар.