Немного утешало лишь то, что эти крутые парни частенько попадали в подготовленные дикарями засады, после чего вопили от страха на всех радиочастотах, вызывая помощь. И помощь приходила в лице тех самых Вольных – нередко сдёрнутых с отдыха или отозванных с других направлений. В большинстве случаев они справлялись с поставленной задачей и потому относились к «белым брючкам» с некоторой долей снисхождения, пусть и причудливо смешанного с завистью и ненавистью.
- Чего как беременные?! Живей! – люди постепенно уставали и замедлялись, поэтому сержанту пришлось прикрикнуть. Это ненадолго взбодрило, и бойцы стали перебирать ногами быстрее, дурея от невообразимой жары, увязая и пряча лица от раскалённого южного ветра. Та́бас перестал что-либо соображать. Мыслей в голове не было ни одной – лишь тяжёлое дыхание, бесконечный песок перед глазами да монотонные команды, отдаваемые налитым тяжестью конечностям. Левой-правой, левой-правой.
Хлёсткий звук выстрела, тут же поглощённый дюнами, заставил Табаса дёрнуться.
- Контакт! Рассыпаться! – оглушительно проревел Роби, и молодой наёмник, встряхнув головой, дабы включить мозги и скинуть с разума оцепенение, пригибаясь, рванулся влево – занимать позицию.
Колонна в считанные секунды распалась и залегла, обратившись к невидимому противнику ощетинившимся стволами фронтом. Табас рухнул рядом с раскалённым камнем на гребне невысокой дюны и, опершись на локти, приник к прицелу, стараясь высмотреть стрелка.
- Потери? – Спросила рация голосом сержанта. В ответ посыпались бодрые рапорты командиров отделений, докладывавших, что все целы.
Где-то далеко впереди раздались сухие щелчки автоматных очередей.
- Вы где там, вашу мать?! – Тут же вышел на связь командир гвардейцев. - Нас атаковали! Сейчас прижмут!
- Тут снайпер! – огрызнулся Роби, но гвардеец не стал его слушать.
- Шевелитесь! – перебил он. – Иначе последней радиопередачей будет доклад о вашем предательстве!
Сержант выругался, но проигнорировать гвардейца не мог, поскольку был связан приказом по рукам и ногам, поэтому скомандовал спустя секунду:
- Внимание всем! По моей команде поднимаемся в атаку!
- Но… - вякнул кто-то, однако медведеобразный Роби не был настроен на препирательства.
- Откуда звук?! – проревел он. – Кто там такой умный? Кто не пойдёт, того я сам, как собаку пристрелю! Не ссать, золотые мои, они из своих пукалок кривых ни в кого не попадут! Встать! В ата-аку! – протяжно крикнул он и первым поднялся на ноги.
Делать было нечего, спорить с сержантом – верный способ не вернуться из боя. Если даже в обычной армии сержанты были образцовыми садистами, то в наёмничьей среде по служебной лестнице поднимались только самые злобные и отмороженные экземпляры, зачастую с криминальным прошлым.
Настоящие животные: сильные, хитрые, изворотливые, умеющие манипулировать. Вершина пищевой цепи.
И если даже в безнадёжной атаке оставался, пусть микроскопический, но всё же шанс уцелеть, то неподчинение смерть гарантировало.
Табас встал на ноги, сгибаясь, дабы уменьшить силуэт, и почувствовал, что в сапоги набилась целая куча песка. По бокам от него нехотя, с опаской, поднимались солдаты его отделения. Всем им сейчас предстоит сыграть в рулетку со смертью. Толстый Хумми, за год, проведённый в пустыне, ставший стройным и подтянутым, как актёр из пропагандистского фильма, что-то бормотал себе под нос – наверное, молился. Коротышка с татуировками – Аган, проведший в тюрьме лет больше, чем на свободе, страшно оскалился, а Табас мысленно кричал, стараясь, чтобы его мысли услышал кто-то, отвечавший за то, кому жить, а кому умереть: «Только не я».
«Только не я! Кто угодно, только не я». Сердце заходилось от отчаянного желания жить. Пусть умрут Хумми, Аган, сержант Роби или тот боец, что пришёл совсем недавно – с пустыми глазами и множеством следов от уколов на венах – да хоть все они разом, только не он. Потому что у него нет права не вернуться.
- Бего-ом! – Проревел сержант и выстрелил в воздух из пистолета.
Колени молодого наёмника отвратительно задрожали. Очень не хотелось умирать, но страх перед Роби, близким и разъярённым, был сильнее. Визгливо завопив что-то матерное, Табас ринулся вперёд вместе с остальными оравшими в попытке заглушить страх людьми. Как сквозь пелену до него доносились звуки недалёкого боя – там дикари громили наёмников, из-за которых Табаса ночью подняли пинком под зад и заставили идти в этот чёртов рейд. Перестрелка становилась всё ожесточённее – автоматы стрекотали почти без остановки.
«Счастливчики», - завистливо подумал Табас, которому омерзительно жирный интендант выдал всего один магазин.