— Ловко она с ним танцевала.
— На одинаковых бы машинах им встретиться, кто б сверху был, кто б внизу лежал?
— Умотала молодца с брюхом бронированным… на спичечной коробке.
— Жива, любушка, жива! Сидит, не валится.
— Женский пол, что кошки, живуч.
И долго не могли успокоиться. Огневики, связисты, разведчики спешили за удалившимися пушками, оживленно беседовали, на ходу творили легенды:
— Шибко-то худо про «кукурузник» не думайте, он вроде волка воздушного, по ночам охотится. Вылетит вот такая Ду-няша, когда потемней, мотор выключит и планирует над немецкими окопами, а сама фонари вешает…
— Фонари? Куда?..
— На воздух, дерево, на воздух. На парашютиках фонарики. Спускаются себе и светят, хоть иголки собирай внизу. А что выше их, не проглядишь, глаза слепят. Летит себе поверху Дуняша, выглядывает огневые точки противника. Каски торчат, пулемет на бруствере — все видно. Белой ручкой Дуняша кап на них противотанковую гранатку — были да нет, мокрое местечко на память.
— Ну и брехлив. Тебе б вместо собаки дом стеречь.
— Поползаешь по передовой, поверишь и не в такое.
— Эй, чтой-то дымит впереди!..
Вдали по дороге лениво полз в небо неопрятно черный дым.
— А гад с бронированным брюхом пустил-таки петуха, — подосадовал рассказчик о Дуняше с белой ручкой.
Никто ему не ответил, лишь прибавили шагу.
Горел танк «КВ», один из тех, что шли мимо меня, и земля дрожала. Он теперь не выглядел мощным — ходячая крепость, — посреди дороги громоздилась гора копотно-черного металла, из щелей сочился грязный дым, в его жирных клубах купалось тускло-красное солнце. Угарно воняло жженой резиной.
Солдаты топтались, отстраненно разглядывали, было известно, экипаж спасся, а сам горящий танк явно не вызывал сочувствия.
— Из пушки, что ли, «мессер» шарахнул иль от пули загорелся?
— Эти «КВ», жестяные хоромины, от спички горят.
— Велика Федула, да дура.
— Новые танки, вот те хвалят.
— Хороши кони в заводе, да на пашне их нет.