Помпейцы были хорошие инженеры Громадные строения, наполовину разрушенные, свидетельствуют о размахе древнего строительства. Множество подземных ходов, громадные бани, площадки для спортивных занятий, театр на 5 000 мест — все это поражает нас.
В большом прохладном помещении музея осматриваем предметы, найденные при раскопках У входа стоит толстое окаменевшее дерево В длинной комнате выстроились десятки стеклянных витрин, в которых лежат скелеты помпейцев, погибших при жуткой катастрофе 79 года. Позы свидетельствуют о страданиях и муках умерших. Стеклянные шкапы наполнены разнообразнейшей глиняной и бронзовой посудой. Несколько полок занимает инструментарий древней медицины. Между прочим среди разнообразнейших бронзовых ланцетов и других хирургических предметов лежит миниатюрный прекрасный шприц. Замечательнейшее врачебное зеркало, которому теперь около 2 000 лет, три года назад «впервые» было изобретено в Германии.
Последний свисток сирены. Отдохнувшие моторы «Абхазии» загудели с новой силой. Корпус теплохода дрожит, винты взрывают воду, разгоняясь в безумном беге.
Все дальше и дальше отодвигается усыпанный толпой берег. Моторы весело и уверенно гудят под сверкающими железными крышками. «Абхазия» берет полный ход.
Утром 2 декабря «Абхазия» отдала концы в Константинопольском порту. Первые впечатления — конечно полиция. Турецкая полиция — самая грязная и самая вежливая и ненадоедливая из всех полиций мира.
Посетили наше торгпредство. Шли туда пешком, и уже через пятнадцать минут прогулки у всех ударников создалось единодушное впечатление о городе. Прокопченный провинциальный городишко! Чудовищно грязные улицы так узки и круты, что в большинстве случаев непригодны для движения экипажей и авто.
Дом торгпредства находится в центре Стамбула Большие металлические ворота с двумя гербами СССР, посреди асфальтового двора развалилась цветочная клумба, эффектная мраморная лестница ведет в здание.
Полпред тов. Сурец, специально приехавший встретить нас из Ангоры, объясняет:
— Этот дворец имел когда то ценностей и украшений больше чем на один миллион рублей. В годы реакции он был разгромлен и обокраден.
Через стеклянное парадное широкой мраморной лестницей попадаем на второй этаж, в длинный, с четырьмя колоннами, зал. Десятки столов, сотни стульев. С высокого художественного потолка спускаются пышные люстры. Рядом, в фойе, биллиардные столы, буфет, громкоговоритель, напротив вход в читальню и библиотеку.
Получив свежие советские газеты, выходим из читальни По крутой и грязной улице веселой гурьбой спускаемся вниз. Проходим через раздвижной мост и попадаем на грязные, но оживленные улицы. Здесь ходят трамваи. Странные трамваи — двухклассные. Первый класс — это красивые миниатюрные вагончики с мягкими сиденьями. Второй класс напоминает зеленый ящик МКХ для мусора, только размером побольше, да окна прорублены.
Заходим в бывший султанский дворец, поражающий пышностью и великолепием своих покоев. Спускаемся в знаменитый подземный водоем, поддерживаемый 1 100 колоннами. Это знаменитое водохранилище несколько веков бездействует и сохраняется только лишь как историческая ценность.
После обеда на маленьком катере объезжаем Золотой Рог. Вид с залива на город замечательный. Сотни плоскокрыших домиков, залезая один на другой, бегут перед глазами. Развертывается бесконечная панорама огромных мечетей, окруженных группами башен.
Порт небольшой, но оживленный. Здесь нет тех громадных кранов, что мы видали в Гамбурге, но нет и той жуткой тишины, которая царила в Гамбургском порту. Десятки судов толпятся у берега, пристань гудит на сотни ладов.
Проходя мимо румынского парохода, мы заинтересовались работой грузчиков. Рваные, худые с потными изнуренными лицами, таща на спине громадную корзину угля, они бегом мчались по деревянным настилам с низенькой баржи к окну кочегарки. Их шесть человек. Шесть безостановочно двигающихся теней. Они не поют не смеются, не переговариваются и даже как-будто не замечают друг друга.
Утром следующего дня знакомились с работой нашего торгпредства, посетили самую большую текстильную фабрику Стамбула.
На фабрике нас приняли очень хорошо. Инженеры водили нас по всем цехам, объясняли производство, с охотой отвечали на наши вопросы.
Рабочий-текстильщик получает здесь за 11-12-часовой рабочий день 90 пиастров — около 90 копеек на наши деньги. Работница за ту же самую работу получает 75–80 пиастров, а дети — здесь работают даже дети! — 50 пиастров. Квартирная плата отнимает половину заработка рабочего.
Прощаясь с нами, инженер, сопровождавший нашу группу, заявил:
— Я очень интересуюсь размахом строительства в вашей стране. Я с удовольствием пошел бы к вам работать и с радостью отдал бы все свои знания молодому, но очень сильному, крепкому Советскому союзу.
6 декабря было самым торжественным днем нашего рейса. Море и небо были совершенно спокойны. Ветер спал. В рассвете туманного утра мелодично жужжали винты теплохода.
Все палубы были запружены ударниками. Веселые крики, смех, гомон.