Звонок в дверь прорвал тонкую плёнку задумчивости. Торопливый поиск тапочек не увенчался успехом: опять её беспокойные ноги скинули их и отбросили куда-то далеко под стол. Прошагав в прихожую в носках, Дана спросила через дверь:
– Кто?
– Дан, это я, – прозвенел девичий голосок.
Щёлкнули замки. Шуршание пакета, тонкий запах туалетной воды. Шестнадцатилетняя благоухающая весна переступила порог, и Дана посторонилась, пропуская её в квартиру.
– Привет, Даночка. Я тебе тут продукты принесла.
– Маш, ну зачем? – Дана проследовала за девушкой на кухню, от смущения у неё задеревенела шея и плечи.
– Считай это платой за уроки, – засмеялась та. – Ты мне помогаешь, я – тебе.
Дана нашла бумажник, открыла, перебирая купюры.
– Сколько ты потратила? Я отдам.
– Не надо, – беззаботно сказала Маша.
Но Дана не могла беспечно обращаться с личными средствами девчонки-школьницы. Та подрабатывала – раздавала на улице рекламные буклеты, но много ли этим заработаешь? Пакет увесисто опустился на пол, а Дана достала из бумажника деньги и сунула себе в карман домашних штанов – с тем расчётом, чтобы потом незаметно подложить их Маше.
– Ладно, пошли заниматься.
– Может, сначала чаю попьём? Я не обедала ещё...
– Да, Маш, конечно, – вспомнив о гостеприимстве, согласилась Дана. – Хозяйничай. Ты знаешь, где что лежит.
– Я по-быстрому. Бутеры нарежу какие-нибудь.
– Давай.
Маша звякала посудой, хлопала дверцами шкафчиков и холодильника, и Дане казалось, будто на кухне порхает яркая, сыплющая вокруг себя огненные искры жар-птица. Изящная и милая, легкокрылая райская птичка с задорным хохолком. Засвистел чайник на плите. Поступь Маши была неслышной, точно она скользила в паре сантиметров над полом, но запах чая и колбасы волной катился перед ней.
– Так, готово. Я сделала бутеры двух видов: с колбасой и с паштетом. Сахар тебе в чай не клала.
– Угу. Спасибо, Маш.
Улыбка рвалась наружу, трепеща крыльями, но губы Даны лишь немного изгибались и чуть заметно подрагивали. Ощущение праздника, беспричинное и дурашливое, накрывало её всякий раз, когда Маша приходила, и ничего с этим поделать было нельзя. Пару минут они молча жевали.
– Как дела, попрыгунья? – спросила Дана всё-таки без улыбки, но с теплом в голосе.
Маша отпила глоток, поставила кружку. Дане чудилось чайное тепло, исходившее от влажных губ девушки.