— То-то! Вы бы подобрали челюсть с пола, молодой человек…
В некотором обубуении, я сел в машину.
— Ну, что? Подъедем, посмотрим лошадей? Да и, с табунщиком заодно, Вам познакомиться всё равно надо… Он калмык по национальности. Не знаю, где брат Ваш его нашёл, но по лошадям — истовый фанатик! Зовут его Борис Саналович. Он тут с женой и дочерью живёт. Дочь, кстати, ну вся в папу…
— Умение находить нужных людей — наша фамильная особенность!
Подъехав к пасущимся лошадям почти вплотную по удивительно ровной степи, мы с Боней вышли из машины. Я невольно залюбовался — среди рыжих кобыл и жеребят носился, задрав хвост дудкой, до изумления красивый золотистый жеребец! Увидев нас, он резво подскочил ко мне, обнюхал и, не получив ничего — кроме робкого поглаживания по шее, презрительно фыркнув, убежал к своим кобылам.
Тем временем, к нам приблизился на невысокой лохматой лошадке табунщик. Не знаю, какой он там калмык — но, если мне надо было бы нарисовать пресловутого «монголо — татарина», я бы изобразил его именно таким! «Ну, вылитый Батый! — подумал я, всматриваясь в него, — и, придумывать ничего не надо».
— Познакомься, Боря, — обратился агроном к спешившемуся табунщику, — это, Владимир Федорович Стерлихов, брат покойного Германа Фёдоровича и, стало быть, владелец…
Боня обвёл рукой окружающее пространство.
— Здравствуйте Владимир Фёдорович, — поздоровался Батый, — как доехали?
— Спасибо хорошо и, главное, не скучно…, — о чём, интересно можно говорить с коневодом? Ни, разу — до этого, не разговаривал… Ах, да! О лошадях, — очень красивые лошади! Что, это за порода такая?
— Это чистокровные лошади будёновской породы, — ответил Бату и, предвосхищая дальнейшие дилетантские вопросы, добавил, — эта порода была выведена по приказу маршала Буденного специально для армии. Годится, как для верховой езды, так и, как гужевая. От европейских пород отличается большей выносливостью и неприхотливостью. Очень долгое время может обходиться одним лишь подножным кормом. В наше время используется, в основном, как спортивная…
«Ну, прямо Википедия!», — восхитился я.
— Во сколько обходится содержание всего этого хозяйства?
— Я не особенно в курсе, могу ошибиться. Финансово-хозяйственную часть ведет моя жена, она сейчас по делам в Солнечногорске. Попозже приедет к Вам и отчитается…, — ответил Бату, — я знаю лишь, что Генрих Федорович за всё за год вперед заплатил. Так, что до следующего мая денег на это «хозяйство» не понадобится.
Уже полегче… Содержание лошадей, как я знаю — удовольствие очень хлопотное и дорогое! Дешевле и проще целый автопарк содержать…
— А, с этой э… Конефермы, возможна какая-нибудь прибыль? — на всякий случай интересуюсь, — брат не успел меня посвятить в свои планы, может Вы подскажите, для чего всё это…?
— Прибыль, конечно возможна…, — Бату показал рукой куда-то вглубь табунка, — вон, видите того жеребчика? Когда подрастёт, будет стоить миллионов пять.
— Долларов? — у меня привычка всё в баксах считать.
— Да нет, рублей! Остальные уйдут, где-то, за пятьсот тысяч каждая, — видя моё глубокое разочарование, добавил, — хотя, Герман Федорович не для продажи это дело затевал….
— А, для чего?
Вместо ответа Бату уставился неподвижно в какую-то точку в степи. Через минуту точка выросла в размерах, ещё через минуту степь заполнилась грохотом копыт и, мимо нас в направлении конефермы пронеслась девушка лет четырнадцати верхом на лошади. Только, глазками в нашу сторону любопытно стрельнула, да чёрная коса перед глазами почти горизонтально мелькнула. «Вот так, должно быть, выглядела атака амазонок! Впечатляет…».
— Может, для этого? — наконец-то, ответил Бату.