Зал представлял собой впечатляющее зрелище. Это был многоэтажный стеклянный цилиндр, построенный вокруг подлинного обломка Берлинской стены, покрытого граффити. Посередине зала струился поток воды, над ним были проложены небольшие каменные мостики. Сегодня по стеклянному полу разгуливало не меньше тысячи гостей. Группы склеивались, и группы растекались, и над всем этим витало облако болтовни.
Некоторые поворачивали головы, заметив Кейт. Одни узнавали ее, другие – как мужчины, так и женщины – снисходительно и похотливо строили расчеты.
Кейт выделяла из толпы одно лицо за другим, и от узнавания ей вскоре стало не по себе. Тут собрались президенты, диктаторы, представители королевских семейств, финансовые и промышленные магнаты, а еще – обычное ассорти знаменитостей из мира кино, музыки и прочих сфер искусства. Кейт пока не заметила президента Хуарес, но кое-кто из ее кабинета тут присутствовал. «Хайрем собрал ту еще толпу народа на свое последнее представление», – подумала Кейт.
Она, конечно, понимала, что ее сюда пригласили не только за блестящий талант журналистки и хорошо подвешенный язык, но еще и за то, что она была хороша собой, и за ту известность, которую принесло ей освещение открытия Полыни. Но под таким углом она была готова с радостью себя эксплуатировать с первого же дня своего «большого прорыва».
Повсюду порхали дроны, разносили канапе и напитки. Кейт взяла себе коктейль. На некоторых дронах красовались кадры с того или иного из телеканалов Хайрема. В суматохе на эти кадры внимания почти никто не обращал, даже на самые зрелищные, – ну вот, например, один из них представлял собой ракету перед стартом, явно заснятую в какой-то пыльной азиатской степи. Кейт не стала бы отрицать, что собирательный эффект от демонстрации всей этой техники получался впечатляющим. Он словно бы подкреплял знаменитую хвастливую фразу Хайрема о том, что цель «Нашего мира» – информировать планету.
Кейт направилась к одной из больших компаний неподалеку. Ей хотелось понять, кто или что является центром внимания. И она увидела стройного молодого человека, темноволосого, с моржеобразными усами, в круглых «бабулькиных» очках, облаченного в довольно нелепый, яркий зелено-желтый мундир с алым кантом. В руках он держал какой-то музыкальный инструмент – может быть, эуфон. Кейт его, естественно, сразу узнала, а как только узнала, сразу потеряла к нему интерес. Всего лишь виртуалка. Она принялась разглядывать толпу вокруг музыканта и наблюдать за тем, как люди с детским восторгом таращат глаза на имитацию давно умершей, возведенной в ранг святого знаменитости.
Один из мужчин среднего возраста заметил ее и устремил на нее чересчур пристальный взгляд. У него были странные глаза – неестественно серые. «Может быть, у него новый вид имплантатов сетчатки, про которые ходили слухи?» – подумала Кейт. Говорили, будто бы при пересадке такого имплантата начинают действовать миллиметровые волны, а в этом диапазоне текстильные материалы становятся прозрачными, да еще и зрение несколько обостряется – то есть носитель таких имплантатов обретает способность видеть через одежду. Мужчина неуверенно шагнул к Кейт, и его ортопедический сервомотор – невидимая машина для ходьбы – возмущенно заурчал.
Кейт отвернулась.
– … Он ведь, боюсь, всего лишь виртуальный. Я говорю об этом юном сержанте. Как, впрочем, и трое его приятелей, которых можно встретить в других местах в этом зале. Даже могущества моего отца пока маловато для того, чтобы воскрешать мертвых. Но вы об этом, конечно, знаете.
Услышав этот голос прямо у себя над ухом, Кейт вздрогнула. Она обернулась и увидела перед собой молодого человека. На вид лет двадцать пять, черные как смоль волосы, гордый римский нос, подбородок с чувственной ложбинкой. Разнообразие предков проглядывало в его смуглой коже, кустистых черных бровях, туманно-голубых глазах. Но даже в самые первые секунды их встречи его взгляд уже блуждал – казалось, парню трудно смотреть Кейт в глаза.
Он сказал:
– Вы слишком пристально меня разглядываете.
Кейт стала защищаться:
– А вы меня испугали. Впрочем, я знаю, кто вы такой.
Это был Бобби Паттерсон, единственный сын и наследник Хайрема, прославленный секс-хищник.
«Интересно, сколько еще одиноких женщин он наметил себе в жертвы на сегодня?» – подумала Кейт.
– А я знаю, кто вы такая, мисс Манцони. Или мне можно называть вас Кейт?
– Называйте, если хотите. Я же называю вашего отца Хайрем, как и все прочие, хотя мы ни разу с ним лично не встречались.
– Желаете встретиться? Могу устроить.
– Не сомневаюсь.
Он разглядывал Кейт все более внимательно и явно наслаждался их легкой словесной дуэлью.
– А знаете, я мог бы догадаться, что вы – журналистка, ну или писательница. Вы наблюдали за людьми, которые таращились на виртуала, а сам виртуал вас не интересовал… Само собой, я читал ваши статьи о Полыни. Вы, конечно, здорово всколыхнули воду.