Оставшись обнаженной, она неожиданно испытала потрясение, уловив незнакомый ей самой запах ее тела. Должно быть, этот запах вызвало пробудившееся в ней желание. Она встревоженно взглянула на Ива, не зная, как он отнесется к этому. Но он склонив голову к ложбинке между ее грудями, блаженно втянул в себя воздух.
— Ты так чудесно пахнешь! Именно так должна пахнуть женщина.
— Я... Здесь есть душ, — растерянно пролепетала Софи.
Ив, догадавшись о ее неуверенности, медленно улыбнулся и покачал головой.
— Нет,— решительно сказал он,— не в этом дело. Неужели ты не понимаешь, как все это эротично?.. Ты вся... твой запах... Он вселяет в меня желание прикоснуться к тебе, ощутить тебя, изучить и познать каждую пядь твоего тела.
Впервые с того момента, когда они, едва взглянув друг другу в глаза, поняли, что это — сама судьба, Софи ощутила замешательство и смущение.
— Мне вовсе не надо, чтобы ты была отмыта до блеска,— хрипло продолжал Ив.— Я хочу тебя именно такой, какая ты сейчас: теплая и возбужденная, изнывающая от желания и пахнущая этим желанием, и... и я жду, чтобы и ты захотела меня точно так же,— закончил он чуть дрогнувшим голосом.
— Но я хочу тебя так или даже сильнее, — неожиданно для самой себя отозвалась Софи. И это была правда, ибо ноздри ее и в самом деле мучительно ныли от желания ощутить его танах, а губы — его вкус.
— Ты действительно понимаешь, что я имею в виду? — срывающимся от волнения голосом спросил Ив.
Глаза Софи ответили за нее, и все, что от нее после этого требовалось, — это просто стоять и, дрожа от нетерпения, смотреть, как он быстрыми и вместе с тем странно неловкими движениями сбрасывает с себя одежду. Его атлетическое тело, стройное, мощное, мускулистое, восхитило ее. Густые заросли шелковистых темных волос придавали ему редкостную мужественность, заставившую Софи содрогнуться до кончиков ногтей от извечного женского страха, восторга и сладостного предвкушения.
В полном противоречии со всем ее прозаическим и довольно банальным опытом прежних интимных отношений она вдруг обнаружила, что впервые не может отвести глаз от обнаженного мужчины. Она не просто рассматривала его, но и оценивала — и это потрясло ее,— оценивала его способность удовлетворить, насытить, утолить бушевавшие в ней желание, голод, жажду.
Она и сама не сознавала, как долго рассматривала Ива и как серьезно и сосредоточенно при этом выглядела, пока не услышала его беззаботный и насмешливый голос:
— Ну, как? Соответствую?
Внезапно похолодев, она машинально кивнула и попыталась отвести глаза в сторону, но Ив только расхохотался и ободряюще обнял ее за плечи.
— Все в порядке,— ласково сказал он.— Ты имеешь полное право смотреть и оценивать. Между нами не должно оставаться никаких неясностей, недоговоренностей, никаких запретных понятий и тем. Все это не нужно ни мне, ни тебе. Разумеется, тебе хочется смотреть на меня. А мне — на тебя. Глядя друг на друга, мы чувствуем, как аппетит наш разгорается все больше и больше. — Он улыбнулся. — Разве не так?
И прежде чем Софи успела ответить, он наклонил голову и поцеловал ее.
Вначале Софи показалось, что поцелуи его слишком нежны, и это вызвало в ней внутренний протест. Изо всех сил прижимала она свои губы к его рту в стремлении усилить, продлить каждый поцелуй, не понимая, что ведет себя, словно рыбка, упорно преследующая хитроумную наживку. Внезапно руки Ива с силой сомкнулись за ее спиной, а язык его, только что такой уступчивый и ускользающий, стал вдруг властным и чувственным, всецело подчиняя ее и заставляя содрогаться от наслаждения, которое она была не в состоянии контролировать.
Впрочем, судя по ясно одобрительной реакции Ива, он и не хотел, чтобы она себя контролировала. Ладони его, мягко скользнув по ее бокам, опустились на ягодицы, и он плотно прижал Софи к себе. Ни на мгновение не отрываясь от ее губ, он страстно шептал, как сильно ее хочет, как томится по ней.
Не больше, чем она хочет его, возражала Софи про себя, не больше, чем она томится по нему. При этом она и не сознавала, что губы ее шепчут эти страстные слова. Не сознавала до тех пор, пока Ив не взял ее на руки и не понес к тахте.
Он бережно опустил ее на тахту, и Софи овеяло его горячее дыхание. Она сомкнула трепещущие веки, тело ее вначале мелко задрожало, а затем напряглось, когда губы и язык Ива медленно, дразняще принялись описывать круги по ее животу.
Внутри нее словно взрывались тысячи крохотных молний чувственного наслаждения. Ощущение было утонченным, но в то же время ошеломляло невероятной мощью. Софи потрясение замерла в безмолвном удивлении и восторге.
— Тебе хорошо? — словно издалека донесся до нее взволнованный голос Ива.— Тебе нравится?