– Кого, что?
– Ступай, говорю.
И все-таки это лучше, чем Патери Пат.
Не спалось. На Земле мне вообще не спалось. Пока я летел сюда в крошечной, с многослойной защитой, ракете, какое-то специальное устройство внимательно следило за тем, чтобы я регулярно отсыпал шесть часов в сутки. Как только проходили следующие восемнадцать часов, меня начинало клонить ко сну. Непреодолимо, неестественно. Это раздражало, как всякая назойливая и непрошенная забота, но сделать я ничего не мог: за четыре месяца путешествия я так и не обнаружил этого проклятого "морфея". Позаботились бы лучше о создании элементарной гравитации: приходилось спать, пристегнувшись к скобам нижнего люка.
Я сдернул подушку и улегся прямо на ковре. Одиннад- цать лет я проспал на полу - там, на буе, центральные помещения не были приспособлены для жилья. Это были склады и аккумуляторные.
Там Земля мне снилась редко. Чаще мне чудилось, что я все лечу и лечу и лечу неведомо куда, и всегда - один. Я жгуче мечтал, что за мной прилетят люди. А прилетели все-таки роботы. Видно, такой уж я невезучий. И снова я стал мечтать, теперь уже о том, как меня встретят… Встретили меня, мягко говоря, сугубо официально. Человек десять-двенадцать в защитных балахонах и масках, словно я был по крайней мере контейнером с каким-нибудь симпатичным изотопом. Я докладывал, а они смотрели на меня с таким видом, словно это все было им хорошо известно. Потом один из них спросил меня, не предпринимал ли я попыток спасти тех, четверых, что остались наверху. Я только пожал плечами. Нет, они не были подробно осведомлены о том, что произошло, Но тут самый низенький из них - это был Элефантус - решительно запротестовал, и меня в огромном мобиле - вероятно, с сильной защитой - привезли сюда. Мне сразу бросилась в глаза невероятная скорость, с которой мчался мобиль, так же, как и то, что сами люди двигаются, разговаривают и, похоже, даже мыслят с какой-то усиленной интенсивностью. Мне не у кого было спросить о причинах этого, потому что Элефантус был всецело поглощен исследованием моего состояния, а с Патери Патом я определенно не мог сойтись характером. Десять дней он крутил меня так и этак, все искал, не стала ли моя бренная плоть аккумулятором того неведомого излучения, которому подвергся наш буй. Но бедняге не повезло. Надо было знать, с кем связываешься. Моей невезучести всегда хватало не только на меня одного, но и на двоих-троих окружающих.
Не успел я как следует освоиться в новом жилище, как загудел входной сигнал. Видно, те, кто пришел, думали, что я сплю, и потому не воспользовались люминаторами. Я старался представить себе, кто бы это мог быть. Может, Сана?..
О, несчастный день! У двери домика застыла все та же темно-лиловая туша.
– В чем дело, Патери? И к чему эти церемонии с сигналами?
– Доктор Элиа приглашает ужинать.
– Весьма благодарен, но ты мог сообщить это по фону.
Патери Пат глянул на меня как-то искоса, как смотрят на людей, которые могли бы о чем-то догадаться.
– В твоем домике фон не работает. Завтра починят.
Я понял, что его не починят и завтра. Вернее, не подключат. Вот только почему?
– А другого сарая для меня не найдется?
– Пока нет. В соседних коттеджах размещены обезьяны и кролики, которые летели вместе с тобой.
Час от часу не легче. Четыре месяца я летел вместе с целым зверинцем и даже не подозревал об этом.
– Постой, почему же они не передохли? Кто с ними нянчился?
– "Бой".
Очень мило! Мне так не хватало элементарного комфорта, а робот для бытовых услуг был предоставлен не мне, а моим четвероногим спутникам.
– А могу я поинтересоваться, для чего была затеяна эта игра в прятки, да еще и со зверюшками, как на хорошем детском празднике?
– Проверка. Ты мог аккумулировать неизвестное излучение. А оно, в свою очередь, оказало бы необратимое влияние на другие организмы.