— Спасибо, девочка...
Задорина чуть порозовела, покосилась на Сажина. Тот сделал вид, что ничего не слышал. «Правильно, — подумал он. — Маленькая, добрая и неопытная девочка. Нелегкая у тебя профессия. С таких лет лицом к лицу столкнуться с жестокостями жизни... Надолго ли хватит твоей доброты и твоей выдержки?»
Возняков стал наконец приходить в себя от потрясения.
— Скажите, — со страдальческой гримасой обратился он к Сажину. — Как же так? А? Как это могло случиться?
Сажин промолчал.
— Ведь человек... — повернулся Возняков к Задориной. — Хороший человек!
— Какие у него были глаза? — вдруг тихо спросила девушка.
— Глаза? Глаза... Темные.
— Карие, черные?
— Нет... Пожалуй, светлее...
— Серые?
Возняков даже приостановился, изумляясь. Наморщил лоб.
— Что за чертовщина... Никак не припомню. Столько лет знал его и... на тебе... — его голос был удивленным, виноватым.
— Бывает, — сочувственно сказала Задорина.
«Да. Бывает, — согласился в мыслях Сажин. — Как ни странно, но бывает».
В кабинете Возняков выпил стакан воды и удрученно опустился на стул. Задорина заняла обычное место у печки. Помолчали.
— Что у Николашина с собой имелось? — спросил Сажин.
— Что... Я ведь уже говорил: пробы и документы.
— А деньги?
— Какие?
— Личные деньги.
— А-а... Какие там деньги. — Возняков вяло качнул кистью. — Я ему не позволил много со сберкнижки снять. Пятьсот рублей дал. По нынешним временам — какие это деньги... Ерунда чистая.