В первоначальных вариантах мифа о покорении Сибири Ермаком не было идеи о том, что Сибирь была присоединена русскими мирными средствами. И у Миллера ее тоже нет. Более того, Миллер обращает пристальное внимание на обстоятельства войн и вооруженных столкновений русских с местными народами как во время похода Ермака, так и после него. Эти миллеровские материалы служат и нам главным источником для выяснения обстоятельств и хода войн между русскими и сибирскими народами.
Идея о мирном присоединении появилась в эпоху «просвещенного абсолютизма» Екатерины II в трудах генерала Н.И. Болтина. В 1788 году генерал написал объемное сочинение «Примечания на «Историю древней и новой России» господина Леклерка». В своем споре с французским историком Леклерком Болтин впервые сформулировал представление о том, что: «дальнейший процесс присоединения Сибири… есть мирные освоение и заселение огромной территории» [36, с. 69].
Болтин эту идею вывел из своей полемики с французскими историками Леклерком и Левеком, которые в 80-х годах XVIII века выпустили первые исследования по русской истории на французском языке. Он спорил с Леклерком, автором «Истории Российской» в пяти томах, по идейным соображениям, ибо французский историк подверг резкой критике абсолютистский строй Екатерины II и общественные нравы в России. Генерал Болтин употребил всю свою ученость и литературный дар на опровержение этой критики.
Одна из генеральных идей Болтина, с позиций которой он атаковал французов, была идея о том, что феодализм в России существенно отличается от феодализма во Франции. Он утверждал, что во Франции общественный строй установился в результате завоевания, а в России — в результате призвания вождя родственного народа Рюрика, который и установил первые законы и систему правления [50, с. 101].
Раз феодализм в России установился в результате мирного призвания, значит, и общественный строй России является более развитым и совершенным, чем во Франции. Значит, общественные отношения основаны на добровольном подчинении народа князю и царю.
Вот тут, в полемическом запале, Болтин и высказал мысль о том, что русский строй был такой благодатный, что даже Сибирь, и то была присоединена мирным путем. Это утверждение относилось ко всему процессу присоединения Сибири. А в отношении похода Ермака мысль о «мирном присоединении» означала, что поход и завоевание ханства прошло при минимальном сопротивлении местного населения и хана.
У всех идей патриотической мифологии прослеживается такая интересная закономерность — все они появлялись под какую-нибудь неотложную политическую необходимость. То надо было народ сплотить перед лицом угрозы, то надо было с заграничными обличителями спорить. Собственно, патриотическая мифология является реакцией на эти политические вызовы.
Мысль Болтина так и канула бы в неизвестность вместе с этой полемикой двухсотлетней давности, если бы у него не нашелся знаменитый последователь. Книги Болтина постоянно были на столе у Н.М. Карамзина, когда тот работал над «Историей государства Российского». Из полемических высказываний генерала Болтина мысль о том, что Сибирь была присоединена к России мирным путем, перешла в «Историю государства Российского» Карамзина.
Нельзя сказать, что Карамзин не проверил ее и не посмотрел в источники. Он рассмотрел и «Историю Сибирскую» Ремезова, и Есиповскую повесть, а также летопись, написанную в Чердыни, в строгановской вотчине. По этому рассмотрению историк нашел, что более достоверная и точная — это как раз Строгановская летопись. В ней безымянный автор проводил мысль, что весь поход был организован купцами Строгановыми. Карамзин от мысли источника пошел дальше. Поскольку Строгановы были в очень хороших отношениях с царем Иваном Грозным, то вполне логичным выглядело предположение, что сам поход был начат если не с прямого указания, то с благоволения царя.
Собственно, определенные основания под этим предположением у Карамзина были. Иван Грозный пожаловал в 1572 году Строгановым огромную площадь пока еще не завоеванных земель «за Камнем», то есть за Уралом, по Тоболу, Иртышу и Оби. Почему пожаловал, точно не известно. Карамзин предположил, что поход Ермака поэтому осуществлялся по царской воле и с царского указа.
Правда, за прошедшие двести лет со дней карамзинского труда указа Ивана Грозного об отправке Ермака так и не нашли. Он попал в число «не найденных», но, по мнению ряда историков, совершенно точно существовавших. Еще из этого списка этих загадочных указов можно назвать «указ» 1593 года об отмене Юрьева дня, который также искали, но не нашли до сих пор. Да и версия о царской воле несколько противоречила событиям самого похода.
Результаты рассмотрения источников Карамзиным дали еще одну надстройку к мифу — мнение о том, что поход организовали чердынские купцы Строгановы и лично царь Иван Васильевич Грозный. Во всех более ранних версиях таких утверждений не было. Г. Ф. Миллер, например, считал, что Ермак пошел в поход определенно по своей инициативе и, фактически, ограбил Максима Строганова перед выходом.
Эта версия укрепилась по двум причинам. Во-первых, мысль о том, что инициаторами похода были Строгановы и царь, находилась в русле исторической концепции Карамзина, сказавшего, что «история народа принадлежит царю». Во-вторых, помог авторитет Карамзина, такой великий, что и после его смерти еще полвека историки и публицисты упражнялись в написании славословий и панегириков.
Получился такой мифологический коктейль: по инициативе Строгановых, с одобрения царя, дружина Ермака пошла в Сибирь, благодаря храбрости казаков, превосходства огнестрельного оружия, а также воли лично Ермака победила Кучума и завоевала ханство.
Авторитет Карамзина утвердил такое представление почти на сто лет. С Карамзиным робко стали спорить только в 70-х годах XIX века, а за кардинальный пересмотр концепции истории России, и истории Сибири в частности, взялись только в начале XX века. До этого только П. А. Словцов в книге «Историческое обозрение Сибири» указывал, что Строгановский летописец допускает невозможно быстрые передвижения отряда Ермака по Сибири, да и вообще, на поверку, автор летописца плоховато знает Сибирь [36, с. 172]. Словцов однозначно поддержал позицию Миллера. Сказано это было в 40-х годах XIX века.
Уже после революции, когда авторитет Карамзина был ниспровергнут и историк объявлен реакционером, на которого марксистским историкам ориентироваться не положено, разгорелись бурные споры о том, кто же в самом деле был инициатором похода в Сибирь. Историки разделись на три лагеря: сторонники царского указа, сторонники Строгановских замыслов и сторонники народной инициативы.
Как пишет процитированный нами В.Г. Мирзоев: «Основным вопросом, вокруг которого развернулась полемика, была та роль, которую сыграло царское правительство, народ и предприниматели в походе Ермака в Сибирь. Собственно, спор завязался из-за роли Ивана Грозного, Ермака и Строганова в разгроме царства Кучума и в первых мероприятиях в обретенной стране» [35, с. 8].
Любопытный спор, не так ли? Прихватили столько земель, стали самым крупным государством мира, а виновного в этом найти не могут. То ли это царское правительство постаралось, то ли это козни жадных до доходов промышленников, вроде Строгановых, то ли это народ по своей инициативе в Сибирь пошел. Непонятно! Спорят историки, ищут историки, а виновного ведь так и не нашли. В мифотворчестве явно шаг назад. До революции хоть одна точка зрения господствовала. А тут сразу три! Простор для возникновения крамольных мыслей.
Надо вынести историкам-марксистам благодарность: они своими вечными спорами показали, что неладное что-то творится в сибирской истории.
Как и подобает историкам-марксистам, они сразу же показали на народ. Ведь Ермак из простого люда был, и казаки в его отряде не были царскими служилыми. И пошло: движение народа, вольная колонизация, мирное переселение. Это самая распространенная точка зрения. Всех ее сторонников не перечислить. Сегодня она в историографии доминирует, и историки Сибири изучают прежде всего то, как народ приходил в Сибирь, где и как селился, как распахивал землю, как торговал и платил подати, а также как боролся с эксплуататорами.
Вот, например, яркий пример такого рода работы: труд новосибирского ученого О.И. Вилкова [11]. Вся работа построена на тщательном изучении документов о внесении пошлин и податей, исходя из которых реконструируется картина заселения русскими Сибири, выделяются основные миграционные потоки, пути переселения, динамика роста русского населения, а также динамика развития экономики. Что и говорить, автор поработал хорошо и добросовестно. Но остается слишком уж много вопросов, на которые нет ответов. Нет вразумительных ответов.
Почему русские так легко завоевали Сибирь и расселились по ней, у сторонников этой версии сомнений не возникает. Конечно, русские были на много порядков лучше, более развитые, чем сибирские народы. Вот и огнестрельное оружие у них было, и коней они якобы зерном кормили, чтобы зимой ездить, да и вообще: