Одно мгновение, когда он смотрел на мегаполис, ужас пронизал его. Что же теперь делать?
Багровое солнце опускалось за Центр, черным силуэтом вырисовывающийся на темнеющем небе. Казалось, вся линия горизонта состоит из ломаной линии небоскребов и башен субгородов. Однако Коскинен знал, что это только иллюзия. На самом деле огромные здания находились на большом расстоянии друг от друга, а пространство между ними было заполнено домами поменьше, где размещались магазины, квартиры людей низших классов и еще бог весть что. И все это было связано между собой трубами, сверкавшими в свете последних солнечных лучей. Там, внизу, на земле, находилась самая прозаическая сеть улиц, движущихся тротуаров и монорельсов. В окнах уже вспыхнули огни — темнота там наступает раньше, включились уличные фонари, зажглись фары машин и автобусов. Здесь, на высоте в сотни этажей, стояла тишина, и город внизу казался чем-то нереальным. Как будто Коскинен видел какую-то чужую планету.
Коскинен резко выключил обзорный экран, и пейзаж на стене превратился в беспорядочные переливы пастельных тонов. Коскинен не стал проигрывать записи, которые предлагались в роскошно оформленном списке. Он даже не захотел слушать гавайскую гитару или музыку парижских кабаре, а ведь утром это так понравились ему: «Я хочу чего-то, что можно осязать физически, попробовать на вкус, понюхать, в конце концов».
Что же именно?
При отеле были свои бары, рестораны, бассейн, гимнастический зал, сад, театр — все, что можно купить или нанять на время. Он мог потребовать обслуживание по первому классу и уплатить за это на пять лет вперед. Кроме того, есть еще и сам город. А можно заказать стратокорабль и улететь в какой-нибудь западный город, нанять местный флайер или флиттер, чтобы перенестись на окраину национального парка, провести ночь на берегу лесного озера. Или…
— Чего же я хочу? — спросил он себя. — Я могу заплатить за все, что хочу. Только мне не купить друзей. Целых 24 часа я совершенно один! Я уже понял, как скучно платить за все!
Он подошел к телефону. «Звони, — сказал ему Дэйв Абрамс. — Центр Кондоминиум на Лонг Айленд. Вот номер. У нас всегда найдется для тебя место. Да и Манхеттен рядом — прекрасное место для развлечения. По крайней мере, так было пять лет назад. И, кроме того, я могу гарантировать самые вкусные в мире мамины булочки».
Коскинен опустил руку, так и не взяв трубку. Еще нельзя. Семье Абрамсов тоже нужно время, чтобы узнать сына. Он за пять лет здорово изменился. Представители правительства, встречавшие команду в Годдар Филд, отметили, как они стали спокойны, как будто спокойствие Марса вошло в них, стало частью их. Нет, звонить он не будет. Он слишком горд для того, чтобы напрашиваться в гости: «Эй, примите меня. Мне плохо одному. Ведь у меня нет друзей». И это после того как он наговорил, что будет делать, как будет веселиться после возвращения на Землю.
Все его товарищи по экипажу имели преимущества перед ним. Они были старше, и у них было место, куда они возвращались, где их ждали. На корабле было даже двое женатых. А у Пита Коскинена не было никого. Кошмары прошлой войны не затронули маленький городок в северной Миннесоте, но эпидемии его не обошли. И вот выжившего восьмилетнего ребенка, сироту, вырастили вместе с несколькими тысячами других, имевших такой же ИК, как у него. Было так трудно! Не потому, что в школе к ним относились сурово, нет, страна делала все, чтобы заменить сиротам родителей. Но страна нуждалась в большом количестве тренированных мозгов. Коскинен получил степень магистра в восемнадцать лет. В том же году Общество Астронавтов приняло его предложение и включило в состав Девятой Экспедиции на Марс. Он был одним из тех, кто должен был остаться на Марсе. надолго и узнать побольше о марсианах. И Коскинен покинул Землю.
Он выпрямился. «Нечего жалеть себя, — подумал он. — Мне 23 года, у меня прекрасное здоровье, внушительный счет в банке».
— Нужно начинать с чего-то, парень, — сказал он вслух и пошел в ванную, чтобы посмотреть, как он выглядит. Красная блуза с высоким воротником, обтекающие ноги легкие голубые брюки, мягкие сапожки — все это он купил сегодня в самом шикарном магазине. Он подумал, не сбрить ли ему светлую бородку, но затем решил, что лицо без нее будет слишком детским — курносый нос, высокие скулы, голубые глаза. Тело его было мускулистым, сильным. Не зря капитан Твен настаивал на ежедневных упражнениях, да и постоянно таскать на себе сто земных фунтов Снаряжения — тоже не прогулка на пикник. Коскинен удивился, как быстро он приспособился к земной силе тяжести, но пыльный влажный воздух и температура позднего лета угнетали его больше, чем вес.
«Через несколько дней, когда я сделаю свое официальное заявление, мое имя войдет в анналы истории. А пока нет ничего удивительного, что я на Земле никому не нужен. Нельзя же провести большую часть жизни в другом мире, так отличном от этого, что кажется сном, а по возвращении мгновенно стать таким же, как эти шесть миллиардов землян».
Раздался звонок.
В первое мгновение удивленный Коскинен не двинулся с места. «Кто?.. Кто-нибудь с корабля, — с надеждой подумал он. — Такой же одинокий, как я сам». Он вспомнил про сканер, включил его, но экран был пуст.
Дверь открылась, и вошли два человека. Один из них нажал кнопку возле двери, и та закрылась. Затем он переключил что-то в маленькой плоской коробочке, которую держал в руке. Сканер ожил, и на экране появился пустой коридор. Человек опустил приборчик в карман голубой блузы. Его напарник двигался вдоль стены до тех пор, пока в поле его зрения не попала ванная комната.
Коскинен стоял не двигаясь и ничего не понимая. Это были мощные мужчины, лица их были лишены всяческого выражения.
— Эй, — начал он. — В чем дело?
Голос его прозвучал довольно слабо и беспомощно, как будто звукоизоляция стен и пола заглушила его.
— Ты Пит Дж. Коскинен с Бонса?
— Да. Но…
— Мы из Службы Безопасности.
Один из вошедших достал из кармана бумажник, раскрыл его. Коскинен посмотрел на идентификационную карту, сравнил лицо владельца с фотографией, и живот у него сжался.