— Фокусы, фокусы… — ворчал старик. — Видел я проект памятника погибшим астронавтам. Постамент, а на нем ракета — израненная, опаленная, с пробоинами, с умолкнувшими дюзами… Что скажешь?
Ланской ответил, что скорее всего это не очень удачная выдумка. Дело не в корабле, а в тех, кто летал на нем.
— Еще бы! — нетерпеливо воскликнул старик. — Через тридцать лет посмотрят люди на такой памятник и подумают: «Ну и корабли же были!» — и только. Надо изваять человека. Тогда и через тысячу лет он будет современником тех, других… Отвага не стареет.
Он закрыл глаза и долго молчал. Ланскому показалось, что он спит. Появилась женщина, такая же древняя, молча поправила плед, ушла. Внезапно старик поднял голову, цепко взглянул на Ланского, сказал:
— Работать не могу. А надо. Есть большое дело. Ты слышал об экспедиции Шевцова?
— Так, совсем мало, — ответил Ланской.
Старик опять разволновался.
— Почему? Читать перестал? Дальше своего камня не смотрел?
Он быстро затих.
— Ладно. Слушай. Надо сделать вещь на века. Я хотел — но не могу. Ты сделаешь. Я за тобой все время слежу. Другие — им поддержка нужна, подсказка. А ты сам соображаешь. Поэтому я тебя и не трогал. А сейчас позвал. Сделаешь эту работу за меня. Я обязательно доживу — видеть хочу… Слушай, Шевцова нет. Он снова ушел к Сириусу. Но телесвязь с ракетой еще продержится несколько дней. Ты вылетишь на эту… как ее?… Станцию Звездной Связи. Я все устроил, тебя встретят. Ты увидишь Шевцова и выслушаешь его рассказ. Понял?
Ланскому не хотелось спорить со стариком, но он все-таки очень осторожно спросил, почему нужно говорить с Шевцовым.
— Молод ты еще! — ласково оказал старик. — Поймешь, когда он тебе расскажет. Ты думаешь, твой барельеф… этот… лунный… откровение? Нет. Ты смотрел назад, в прошлое. Получилась иллюстрация. Молчи! Надо смотреть вперед.
— Даже если изображаешь событие далекого прошлого? — спросил Ланской.
— Всегда! Конкретный повод — только трамплин. Это и отличает великое творение от просто хорошего. Твои астронавты — путешественники. Отважные, смелые. Но только путешественники, открыватели. В будущее ты не заглядывал… — Старик устало махнул рукой. — Ладно. Ты сам это должен понять. Поговори с Шевцовым. Вылететь нужно сейчас. Потом вернешься. У меня есть эти… как они… отчеты, копия бортового журнала, решение Исследовательского Совета. С Шевцовым виделся. Он много рассказывал. На кристаллофоне записано. Нет, нет, молчи! Сначала ты должен сам услышать. Так лучше. И еще… — Он наклонился к Ланскому, остро взглянул ему в глаза. — На столе лежат мои инструменты. Принеси их.
Ланской принес плоский деревянный ящик, покрытый потрескавшимся, шероховатым лаком. Старик долго гладил крышку ящика длинными костлявыми пальцами. Он хотел открыть ящик — и не решался.
— Вот, — жалобно произнес старик. — Вот, возьми. Мне уже не надо. Возьми, возьми…
И сердито добавил: — Инструменты надежные. Новых выдумок не признаю. Этих… электрошпунтов в руки не брал. Вот. Теперь уходи.
Четвертая Станция Звездной Связи находилась на севере Европы, в Норвегии, на мысе Нордкап, Старенький двухместный реаплан, подвывая моторами, полз над плотным слоем белесых облаков. Пилот включил автоматическое управление, подмигнул Ланскому: «Сорок минут. Придется поскучать!» — и занялся иллюстрированным журналом.
Ланской думал о старике. Старик был великим мастером, но он никогда не умел свободно ориентироваться в проблемах науки и техники. И все же старик увидел нечто такое, чего Ланской увидеть не смог. Что именно увидел старик, Ланской не знал.
Но твердо верил, что старик действительно имел в виду нечто очень важное. Это было обидно, потому что Ланской любил науку и, как ему казалось, знал обо всех ее последних достижениях.
Даже в искусстве он выбрал самое «технологичное» — скульптуру. Искусство дало ему свободу поиска. Все времена, все народы, все темы, все материалы — такой простор и нужен был Ланскому.
Два года работал Ланской над барельефом «Первая лунная». Он долго искал идею скульптуры и сформулировал ее одним словом: «Открытие». Да, его астронавты были открывателями. Старик, как всегда, сразу определил главное. Но разве все, что делают астронавты, не есть открытие нового мира?…