Питт отодвинулся от компьютера и откинулся на спинку кресла.
– К чему пустые формальности? Ведь мы давно знаем друг друга.
– И столько пережили вместе, – добавила Инсигна.
– Верно, – согласился Питт. – Как твоя дочь?
– О ней-то я и хочу поговорить с тобой. Мы заэкранированы?
Питт удивленно поднял брови.
– Экранировать? Что и от кого?
Ведь Ротор практически один во всей Вселенной. Солнечная система более чем в двух световых годах отсюда, а другие миры словно и вовсе не существуют: до них, может быть, миллионы световых лет.
Конечно, роториане могли чувствовать свое одиночество, могли ощущать неуверенность. Но опасаться чего-то извне…
– Ты знаешь, при решении каких именно вопросов необходимо экранироваться, – сказала Инсигна. – Ты сам настаивал на их секретности.
Включив экран, Питт вздохнул:
– Опять за старое… Ради бога, Эугения, все давным-давно улажено – еще четырнадцать лет назад, когда мы улетали. Конечно, я понимаю, что ты не можешь об этом забыть…
– Забыть? Почему я должна забыть? Это моя звезда, – она указала в сторону Немезиды, – и я в известной мере отвечаю за нее.
Питт скрипнул зубами. Опять… – подумал он. Но вслух сказал:
– Мы заэкранированы. Итак, Эугения, что тебя встревожило?
– Марлена. Моя дочь. Она все узнала.
– Что узнала?
– Все… О Немезиде, о том, что случится с Солнечной системой.
– Как это могло произойти? Или ты проболталась?
Инсигна беспомощно развела руками.
– Само собой, я ничего ей не говорила, но ей и не нужно говорить. Не знаю, как это у нее получается, но Марлена, кажется, замечает абсолютно вес. Она умеет догадываться, даже о чем человек думает. Эту ее способность я заметила уже давно, только в последний год она проявляется все сильнее.
– Догадывается, значит, и время от времени попадает в точку. Объясни Марлене, что на сей раз она ошиблась, и последи, чтобы девочка не болтала.