— Леонтина, ты войдёшь в число десяти девственниц, которых ежегодно требуют Волкодлаки и отправишься в Вервик — их столицу. О цели тебе уже сказали. Постарайся собрать как можно больше полезных сведений обо всём, что сможешь услышать. Передавать будешь зашифрованным письмом, через одну из девушек. Она сама тебя найдёт, как только ты… проберешься в постель Рэва Торгского.
— Это обязательно? — спросила я, и голос предательски дрогнул.
— Разумеется. Любовница может услышать то, что не сумеет служанка.
— Но почему нельзя отправить кого-то другого?
— Отправляли. В прошлом году и позапрошлом. Никто из них и близко к нему не подобрался. Рэв — фигура непростая, в каждом видит шпиона, он очень осторожен и подозрителен. Такой не поселит в своём доме полукровку, да и чистокровных избегает. Но на тебя, как на образованную и высокородную, может и обратить внимание.
— Откуда ты столько знаешь?
Меолика подошла ко мне и села рядом. Некоторое время она колебалась, а потом, усмехнувшись, произнесла таким горьким тоном, что я удивилась:
— Если ты родилась от человеческой матери, то надо научиться не только раздвигать ноги в нужный момент, но и стать для своего мужчины наперсницей в делах, соратницей, если угодно.
— Я тоже хотела делить ложе с любимым, — запальчиво ответила я. — А теперь надо мной надругается враг, а я буду вынуждена улыбаться ему и кланяться.
— Так улыбайся и кланяйся! Только делай так, чтобы он ничего не заподозрил. Велика важность — девственность потерять!
Сказать, что я удивилась, значило, не сказать ничего. Меолика с детства прививала нам понятие целомудрия. Мы выросли и впитали убеждение, что чистокровные должны отдаться только мужу, после брачного пира. Раньше мне казалось, что Меолика разделяет эту догму.
— Что смотришь? — продолжила она между тем, превратившись из чопорной вороны в женщину. — Думаешь, Блентвер лишил меня невинности? Совсем нет, он был вторым, после своего старшего брата. Они поймали меня на лестнице чёрного хода во время обеденного отдыха господ, оттащили в чулан, несмотря на мои крики, и забавлялись. Конечно, меня не били и не выламывали руки, просто объяснили, что всё равно трахнут. Но если я буду покорной и позволю молодым господам стать мужчинами, уговорят старого лорда оставить меня в доме, а не выдавать замуж за полукровку.
— И ты согласилась?!
Сегодня мой мир окончательно рухнул и придавил меня своими осколками.
— Конечно. Одно дело — жить в доме, подобному этому, носить добротные вещи и совсем другое — горбатиться с утра до ночи на полях или на реке. Это вы с сёстрами родились с золотой ложкой во рту, поэтому тебе меня не понять.
— И что было дальше?
— Они делили меня ещё несколько лет, пока Блентвер не женился и не обзавёлся собственным домом. Он взял меня в качестве распорядительницы.
— Значит, вы спали вместе, пока мама была жива? — это покоробило меня сильнее всего.
— Нет. Твой отец был верен жене, согласно брачным клятвам. Так что гнев не справедлив.
— То, что со мной так поступают тоже не справедливо.
— Как раз напротив! — усмехнулась метресса. — Теперь ты поймёшь, что значит уметь угождать господину. Постарайся, чтобы жерва была не напрасной. А теперь, я пришлю Рози, чтобы она помогла тебе раздеться. Выспись хорошенько, завтра мы начнём подготовку. Времени до передачи девушек не много.
— Когда? — только и выдавила я из себя.
— Девять дней.
Я остановила метрессу, когда она уже была на пороге:
— Меолика, — спросила я с затаённым страхом. — Если я справлюсь, что будет дальше? Есть надежда вернуться?
— Лорды говорят, что да. Мне надо идти, Леонтина! Рози сейчас будет здесь.
* * *
Все последующие дни меня упорно натаскивали по таким предметам, как чтение карт, политика Илиоса, чистописание и этикет. Я всё схватывала на лету и получала похвалу за похвалой от Меолики и отца, который избегал моего общества и игнорировал умоляющие взгляды.
Каждый вечер я долго лежала в кровати с открытыми глазами и пыталась представить, каково это: быть служанкой в доме врага днём, а ночью позволить ему лишить тебя чести, даже не сделав попытку защититься.
Остальных девять отобранных девушек я не знала лично, хотя часть из них происходила из знатных, но обедневших семей, не имевших возможности дать за каждой из многочисленных дочерей достойное приданное. В этом я подозревала и своего отца, хотя он упрямо прикрывался высокой целью: освободить страну от ига завоевателей, поработивших нас более пятидесяти лет назад.
Чем я могла оправдать своё нежелание участвовать в столь славном деле? Слабостью духа и желанием выйти замуж по любви? Отец и лорды Ордена Сопротивления уверяли меня, что как только я добуду сведения о расположении арсенала в столице, они устроят мой побег и даже выдадут замуж за Найтвелла. “Мой дом будет счастлив принять в качестве невестки героиню Сопротивления”, — говорил мне отец бывшего жениха.
Но у меня зрел иной план, как избежать позорной участи наложницы оборотня. И натолнул его на меня спекакль Рози, которая должна была передать всё знания и умения о мире плотских утех и постельных развлечений. Горничная с упоением объясняла мне такие вещи, от которых даже я, чистокровная, видевшая мистерию, краснела и смущалась, как малолетняя.
Потом настала пора, когда Рози обязали прилюдно показать своё мастерство. Бесстыдница только кивнула, но по блеску её глаз было заметно, что она радуется и предвкушает особое удовольствие.
Мы с Меоликой расселись в комнате, соседствующей с той, куда вошла Рози. Большое зеркало в стене оказалось прозрачным, и я сидела, словно в театре или на очередной мистерии, одно воспоминание о которых наводило на меня ужас. Я понимала их важность для силы моего народа, но крики девушек, на которых не подействовал отвар забвения, до сих пор стояли у меня перед глазами. Человеческим женщинам было больно от первого резкого проникновения, но распалённые мужчины не желали долгих ласк. И хоть Рози пыталась уверить меня, что всё быстро забывается, я боялась, что то же самое ждёт и меня: грубость, унижение и увечье.
Пока я раздумывала, к горничной уже присоединился незнакомый мне мужчина. Он был ещё молод, но почти лишён мышц, которые скрывал жир, колыхавшийся складками на животе. Лицо, изъеденное оспой, вызывало отвращение.
Мужчина был обнажён, но не возбуждён. Он почти по-женски, прошёл в центр комнаты и сел на кровать, откинувшись назад. Рози словно ждала этого, и подошла ближе. Я любовалась её красивым профилем и старалась не замечать мужчину, между ног которого она присела на колени. На лице Рози не было и тени отвращения, напротив, оно дышало обожанием. Девушка поглаживала внутренние стороны бёдер партнёра, который тем временем наклонился и дёрнул её лиф, порвав платье. Маленькая грудь высвободилась их тесных оков полукорсета, Рози закрыла глаза и подалась навстречу жадно трогавшим её рукам.
Мужчине, видимо, надоела игра и, грубо взяв горничную за волосы, он приблизил её рот к собственному паху. Тут я и заметила, что его член, ранее походивший на сморчок, поднялся и выпрямился. Рози жадно накрыла ствол ртом и принялась насаживаться на него, потирая торчащие соски о бёдра толстяка.
Мне стало дурно, и я несколько раз хотела встать и уйти, но Меолика неизменно удерживала меня, заставляя внимательно смотреть на то, как мужчина, обхватив голову Рози, понуждал её двигаться всё быстрее. Я боялась, что она задохнётся, или он сломает моей горничной шею, но метресса только снисходительно улыбалась, словно мои страхи не имели никаких оснований.
— Зачем мне было на это смотреть? — с ужасом спросила я, когда мужчина кончил Рози прямо в рот, и она принялась глотать белое семя, продолжая с обожанием посматривать на партнёра. Оральные ласки считались среди чистокровных грязными и неприятными, и сложись всё по-другому, я бы никогда не увидела их, а тем более не стала бы им обучаться.