— А зарплату вам платят?
— А почему нет? — удивился водитель, изрядно утомленный любопытством моей подруги.
— Ну, вы же… не совсем живы.
— Но не совсем и мертв, если ты понимаешь, о чем я, — после чего заржал так заливисто, что Рита побледнела и вновь потянулась к ручке.
Я наслаждалась музыкальными переливами и хрипловатыми голосами певцов, не влезая в их диалог. Но подслушивала с интересом.
— Девушки-красавицы, вы что, впервые встретили настоящую нежить? — Водитель крутанул руль, и машинку повело вправо.
— Ага, — вздохнула Рита. — Как-то не удалось пересечься с вашим братом.
— Оно и понятно, миграционный запрет на посещение крупных городов, будь он неладен. Что это, если не нарушение прав разумных существ?! Сегодня нам запрещают ходить там, где обитают живые, а завтра что? Поместят в резервации? Справедливо ли это? Меня вон доконали проверками на въезде в Москву, а я вообще не собирался вылезать из машины.
Рита благоразумно промолчала, потому что даже её жаждущая справедливости душа была не готова терпеть рядом с собой дурно пахнущую и вечно озлобленную потусторонщину. Я к нежити относилась спокойнее, но, если честно, чистая от мумий и вампиров Москва меня полностью устраивала.
— В Сибири, так понимаю, не бывали?
— Никогда. — Рита развела руками.
Я опустила голову. Воспоминания услужливо подкинули картинки из раннего детства: заледеневшие рукавицы и комья снега, из которых я лепила снеговиков; иней, сковавший ветви деревьев; актированные дни, когда можно было валяться под одеялом, наблюдая за снежными бурями, что ломились в окна.
— Никогда, — согласилась я, не желая делиться тем — глубоко запрятанным — прошлым с кем-то чужим.
— У нас хорошо. Прохладно, но гостеприимно. — Водитель улыбнулся, обнажая гниющую челюсть.
Пять часов мы тряслись в пути, а затем машинка замедлилась, переходя с магической на техническую скорость. Мимо поплыли голые поля, запорошенные белоснежным пухом. Единственная дорога петляла среди непроглядных лесов, вела по кайме замерзших озер и рек.
— Как красиво. — Рита восхищенно рассматривала уснувшую хладным сном природу. — И тихо…
— Это пока, — обнадежил водитель.
Справа от обочины показался указатель с названием небольшого городка. Точнее — раньше он был небольшим, но с наплывом нежити разросся до многотысячного города. Поговаривают, что потусторонние существа притеснили и даже вынудили переехать местное население, а на месте их жилищ выстроили свои бараки, лишенные тепла и света — ибо мертвые не нуждаются ни в том, ни другом.
Заодно и проверим, насколько правдивы учебные пособия.
Именно здесь и расположилась академия нежити и потусторонних сущностей. Строение, окруженное бетонным забором, выплыло из тумана неуклюжей громадиной. Оно было какое-то бесформенное, несимметричное: то два этажа, то четыре, то высокая башня, то длинные галереи, которые обрывались внезапно, словно у архитектора кончился запал.
Машинка въехала на внутреннюю территорию и остановилась у главного входа. Щелкнул блокиратор на дверях — можно выходить.
— Был рад познакомиться, — водитель козырнул костлявой рукой. — Удачной учебы, девоньки.
Я вытащила чемодан и поморщилась от холода, забравшегося в самое нутро. Горло сдавил колючий мороз, и щеки одеревенели. Рита, одетая в легкое пальтишко, зябко поёжилась.
— Идем искать администрацию, — предложила она, дрожа всем телом.
В воздухе плыл запах гари и чего-то затхлого, неживого. Смерть тянулась из самых глубин. Не та смерть, которая описана в книгах и потому не пугает, а иная — настоящая до безобразия. Ноги подкашивались, когда мы поднимались по лестнице на крыльцо, и когда осматривались в безлюдном холле, и когда навстречу нам выплыл первый студент, с виду совершенно нормальный, но с пустыми рыбьими глазами и смрадным дыханием. Не разобрать, то ли ходячий труп, то ли замученный сессией парень.
— А может, ну его? — малодушно предложила я. — Поехали обратно?
Рита проводила плетущегося по коридору студента долгим взглядом и покачала головой.
— Сомневаюсь, что нас отпустят. Будешь успокоительное? Закинься, досчитай до десяти — и всё не так плохо.
Но от таблеток я отказалась. Голова должна быть трезвой, а решения взвешенные, когда будем подписывать контракт об обучении, а то согласимся ещё пожертвовать «ненужные» органы в фонд помощи голодным кровососам.
В договоре подводных камней не обнаружилось. Между прочим, администрация у академии была вполне нормальной, никаких тебе ведьм. Красногубая женщина по имени Виолетта заунывно вещала о нормах поведения в их «пускай не элитном, но замечательном заведении», о проценте «человеческого населения», о «лидерстве в области видового разнообразия» и «низком конкурсном балле». Мы откровенно зевали — сказалось отсутствие сна, — но речь дослушали.
— Сейчас каникулы после сессии, потому до конца недели занятий нет. Располагайтесь, осматривайтесь. С понедельника определим вас в подходящие группы. Ясно? — Мы синхронно кивнули. — Ну-с, тогда с вас две подписи и можете отправляться к коменданту общежития. — Виолетта протянула каждой по договору в двух экземплярах и зачарованную иглу.
Я ткнула острием в подушечку пальца. Кровь выступила каплей, а Виолетта как-то плотоядно облизнулась. Б-р-р, не к добру это…
Быстрый росчерк — договор подписан.
Нас поселили на третьем этаже, и из окна открывался живописный вид на бетонную стену. Топили в академии скудно, поэтому спальное белье подмерзло. Комната оставляла желать лучшего, мы едва уместили в ней свои многочисленные пожитки. Зато здесь была личная ванная комната! Привыкшая к очередям на утреннюю помывку, я чуть не расплакалась, когда обнаружила туалет и душевую. Пусть старенькое, с въевшейся ржавчиной, зато свое.
— Жить можно. — К Рите вернулось благосклонное настроение, и сейчас она выстраивала из баночек и тюбиков батарею на подоконнике. — Завтра устроим себе экскурсию, а пока — спать!
Вскоре она дрыхла, обмазанная в три слоя питательными кремами.
Я помылась и только закрутила на волосах полотенце, как…
Крик был истошен и рвал барабанные перепонки. Резок. Пронзителен. Я зажала уши руками, но крик не утих. Он разрастался, давил на черепную коробку. Словно шел из головы. Сквозь него не проступало ни единого постороннего звука. На миг показалось, что я оглохла.
Надо спасаться! Оглянулась на соседку, но Рита сладко спала. Она даже не шелохнулась, когда я рухнула на пол, скрючившись от невыносимой головной боли.
— Пожалуйста, хватит.
Из прокусанной губы потекла кровь, и на языке стало солоно.
— Я сама решаю, когда и кому хватит, — голос донесся далеким эхом.
Глава 3
Когда первый шок прошел, я вспомнила о защите. В мою голову кто-то лезет, а значит, самое время вытурить его восвояси. От растерянности — что делать, как заставить голос замолкнуть — пальцы не слушались. Руническая вязь не давалась, вместо полотна из чистой магии в заклинание вплетались узелки и дыры. По неосторожности я вложила столько отклика, что волна энергии не только сковала меня силовой броней, но и разрушила все чары, наложенные на комнату. Залатанные магией занавески развалились на ошметки, открытый чемодан выплюнул из себя всю ту одежду, которую я не развесила на плечики, понадеявшись на сохранность в третьем измерении.
Зато за стеной послышался удар и визгливое:
— Ай!
Хм. Крадучись, я выскользнула в общий коридор, такой неоживленный, точно вымерший — ха-ха, — и постучалась в соседскую комнату.
— Закрыто! — буркнул тот самый голос, что визжал в моей голове.
Собственно, разрешения я и не спрашивала. Хватило одного пинка, чтобы хлипкая дверь слетела с защелки и распахнулась, позволяя мне войти в такую же маленькую комнатушку, как наша, разве что заставленную до предела алхимическими прибамбасами. Порошки и колбочки, развешанные под потолком коренья, реторты, внутри которых закипали жидкости. Дыхание сводило — так сух был воздух.