Ага, сейчас!
Я поставила саквояж на пол, раскрыла и принялась перебирать данные госпожой Пимпи бумаги. Нашла и протянула, а госпожа Перетти глянула через мое плечо:
— О, я вижу и приказ о выдаче униформы! Давайте тоже, заодно и это уладим сразу. А где ваш личный гороскоп?
— Мне его не составили. Даты рождения нет.
Госпожа Перетти возвела глаза к потолку и перекрестилась. Я понимала ее возмущение, но поделать ничего не могла. Не выдумывать же мне жизнь, которая не будет моей?
Хозяйка общежития унесла мои бумаги в дверь рядом с окошком, а я застыла, не смея сдвинуться с места. Вытянула шею, заглядывая через стекло. Госпожа Перетти поманила меня из окошка:
— Ну же, подойдите ближе, не стесняйтесь. Куда же я вас поселю? Так, так… Сословия вы какого будете?
Она заглянула в бумажку и подняла тоненькие бровки.
— Вед-Камли. Уж лет двадцать у нас не было. Ладно, не суть. Давайте-ка поселю вас к мисс Ховански. Вам обеим будет пользительно. А вот и ключ!
Она протянула мне под стекло простенький деревянный брелок с колечком и подвешенными к нему двумя камешками в оправе из тонкого металлического ободка. Я взяла ключ в пальцы и робко сжала камни. А ведь это тоже артефакты. И они мои. Хотя бы на время учебы!
Камешки тускло вспыхнули, отдавая в ладонь легкое давление. Оживают! Надо же! Я и не знала, что они так работают! А госпожа Перетти снова вышла в коридор, цепляя на пояс целую связку подобных ключей:
— Идемте, студентка Камли. Я покажу вашу комнату. Кстати, там вас ждет устав общежития, который должно прочесть, заучить и строго соблюдать.
— Хорошо, мадам, — я на ходу сделала книксен и получила в ответ уже строгое:
— И прекратите звать меня «мадам». Так, смотрите. На первом этаже общежития расположена баня. На втором — прачешная. Третий и четвертый отведены под комнаты для студенток.
— Комнаты? — не веря своим ушам, переспросила я. — Не дортуары?
— Г осподь с вами, откуда вы взялись-то, барышня? — госпожа Перетти обернулась с удивлением. — Представляю наших студенток в дортуарах на десять человек!
Прикусив язык, я вспомнила наш дортуар на двадцать пансионок. Опять я сморозила глупость. Конечно же, в такой знаменитой академии не может быть никаких дортуаров. Может быть, тут даже отдельные комнаты? Нет, такого счастья не бывает в жизни.
Мы поднялись по сумрачной лестнице, минуя второй этаж, на двери которого висела табличка «Прачешная», и госпожа Перетти толкнула дверь третьего этажа:
— Здесь живут младшие курсы. Прошу заметить, уборщиц у нас нет, каждая студентка убирает по очереди. В комнате необходимо поддерживать постоянный порядок, поскольку администрация академии регулярно приходит с проверками. В случае нарушений снимаются баллы.
— Какие баллы, мад… госпожа Перетти?
— Подробнее вы прочтете про баллы в уставе академии, который получите при прохождении ритуала выявления потенциала. А если вкратце — баллы добавляются за хорошее поведение, активность, отличные оценки. Снимаются за нарушения устава. Мы пришли.
Она остановилась перед дверью за номерком «12» и жестом указала на бляшку над ручкой:
— Испробуйте ключ. Красный для общей двери, желтый для внутренней.
Покрутив камешки в руке, я наобум приложила красный к бляшке. Замок тихонько скрипнул, приглашая войти. Я потянула дверь на себя, и мы оказались в небольшой комнатке, освещенной десятком свечей. Меблирована она была скромно, но практично. Стол с двумя стульями покрыт простенькой белой скатертью. Диванчик и кресло образуют угол вместе с полками для книг и красивой лампой-трехсвечкой. На стене — эстамп с портрета императора. Точно такой же висел в дортуаре и кабинете матери-настоятельницы. Три двери.
Я обернулась на госпожу Перетти, и та указала последовательно на каждую из дверей:
— Уборная, комната мисс Ховански и ваша комната.
Моя комната.
Моя комната только для меня одной?
Могла ли я мечтать об этом? Конечно, через несколько лет, когда бы закончила пансион и устроилась на работу.
Испросив разрешения взглядом, я приложила желтый камешек к бляшке на МОЕЙ двери, вошла. Прелестная комната предстала передо мной. Кровать с высокой спинкой, застеленная цветастым покрывалом из кусочков, соседствовала с большим сундуком, поставленным на торец, как это было сейчас модно. Туалетный столик с маленьким тусклым зеркалом вмещал на столешнице фарфоровый кувшин и маленький тазик для умывания. А еще в комнате было окно.
Я сразу подошла к нему, отодвинула занавеску и замерла. С высоты третьего этажа — как будто я была птицей! — открывался чарующий вид на цветущий парк академии. Из-за раскидистых деревьев видно было соседнее здание, очень похожее на женское общежитие, а дальше стояли другие дома, построже, с длинными витражными окнами.
Там и сям пятна клумб радовали взгляд. И башня — как символ величия — высоченная, широкая в обхвате, с редкими бойницами и венчающим ее куполом, на стреле которого развевался флаг с изображением императорского герба — двуглавого орла со змеей в когтях.
— Как это великолепно, — прошептала я, не в силах сдержаться. Госпожа Перетти тихонько кашлянула сзади, и я обернулась, пристыженная: — Простите! Я впервые… В такой красивой комнате!
— Боже, да вам немного нужно для счастья, вед-Камли, — рассмеялась женщина, и на ее щеках появились милые ямочки. — Но у вас будет время насладиться комнатой. Устав!
Она указала на толстую тетрадь в твердой обложке, лежавшую на торце сундука.
— Изучите вечером. Где ваши вещи?
Я подняла повыше свой саквояж:
— Вот здесь.
— А! — озадачилась госпожа Перетти. — Это все? Что ж, тем лучше. Оставьте в комнате мелочи, необходимые вам для жизни, а всю одежду надлежит сдать в хранилище.
— Как? А в чем же мне ходить? — растерялась я, огладив юбку.
— В форме, разумеется! Каждый студент должен ходить в академии исключительно в форменной одежде, которую вам выдадут в том же хранилище. Империя обеспечивает студентам абсолютно одинаковую форму для занятий и отдыха.
— А белье? — я покраснела. Госпожа Перетти вздохнула:
— И белье, и ночную сорочку, и туфли, и спортивную обувь для занятий физической культурой. Два платья, две нижних рубашки, плащ и шляпку. Вам этого достаточно?
— Даже с избытком, — пробормотала я. — Не подумайте, что я жалуюсь.
— И не стоит, уверяю вас, вед-Камли. Императрица лично следит за тем, чтобы студенты ни в чем не нуждались! Поспешите же, у меня еще много дел!
Я поспешила. Вынула из саквояжа икону Богородицы, поставила ее на сундук рядом с уставом, а рядом положила медаль из витой меди, которую мне выдала мать-настоятельница за успешное окончание пансиона. Из личных вещей у меня была еще перьевая ручка с корпусом из настоящего жемчуга — подарок нашего мэра, детей которого я учила географии и основам математики. И дорожный набор, необходимый всякой девице: нитки, иголки, крохотные ножнички, наперсток, шило и даже крючок для поднятия петель на чулках! А еще прелестный туалетный несессер, выданный мне монашками за несколько лет до окончания пансиона. Когда я выложила все это свое богатство, госпожа Перетти покачала головой, и я заметила в ее взгляде жалость.
А вот этого я уже терпеть не могла. Жалеть меня не надо. У меня все получится, и я выбьюсь в люди! Пусть не сразу, а через годы, но я буду жить богато и ни в чем не нуждаясь.
Подхватив саквояж, я с достоинством присела в книксене:
Я готова.
— Не забывайте запирать комнату, — госпожа Перетти наклонила голову, приглашая меня следовать за ней. — В случае инцидента администрация академии не несет ответственности за имущество, оставленное в незапертом помещении.
— Хорошо, я учту.
Неужели воруют?
Мы проделали весь путь в обратном направлении, и госпожа Перетти продолжила спускаться по лестнице, объяснив:
— Здесь, как и в мужском общежитии, есть вход в хранилище. Я покажу вам на первый раз, дальше будете разбираться сама.