Заказываю себе коктейль покрепче и иду через зал, поживиться чем-нибудь сладеньким из автомата у входа. На моем пути вырастает стена из киношников, пытаюсь обойти, я правда не нарочно, но меня щемят к столику, где сидит Семён вместо со своей компанией. Он беспрерывно смотрит на меня, ухмыляясь, видимо в нем тоже есть спиртное, а может быть его веселит мой перепуганный вид, ведь со стороны кажется, будто я специально шла мимо их стола. И как мне теперь отмыться от этого позора? Думала, он промолчит или сделает вид, что меня нет, но Семен кричит громче музыки:
— Ребята, познакомитесь! Это Анастасия Тургенева, которая написала книжку про Дениса на которого я то похож, то не похож.
А я смотрю его задело. Молодежная компания смеётся, а я чувствую себя старой кошелкой, оказавшейся в пионерском лагере.
— Или у тебя другая фамилия? Пушкина? Лермонтова или Салтыкова-Щедрина? — эта улыбка, которая так завораживала, теперь просит кирпича.
— Это прекрасно, что ты так хорошо знаком со школьной программой, думаю, тогда то ты и прочел последнюю книжку.
Его друг в ярко-малиновой кепке с длинными, будто накрашенными ресницами обнимает его за плечи. Семен громко смеется, теперь, они смотрят на меня вдвоем. Для них я — экзотическая зверюшка или чертик из табакерки. Чем-то напоминает школу, когда страшно было пройти по коридору, чтобы не получить порцию издевательств от мальчиков из старших классов.
— Сема, она тебя умыла.
Оба хохочут, стоя над столом, заваленным напитками и закусками. Это ж надо было столько поназаказывать. Его глаза мне не нравятся, они заставляют меня нервничать, он только кажется милым и веселым, на самом деле волк в овечьей шкуре, я в этом просто уверена, иначе бы не греб столько денег, крутясь перед камерой. Моделей много, а востребованы единицы. Ну его к черту! Будет еще веселая картинка надо мной издеваться, пусть даже очень горячая картинка.
На время забываю про разгульную компанию. Елка загорается и тухнет, в микрофон орет ведущий мероприятия, смеясь, поедаю заказанный Виктором десерт. Мне правда весело, на предновогодних праздниках особая атмосфера. Обожаю тусить за барной стойкой, мне удобно попивать коктейль, сидя на высоком стуле, разглядывая танцующую толпу. Бармен ловко работает шейкером. Уже и не помню о неприятном инциденте, официант расспрашивает меня о книге — это забавно, потому что я уверена, что он ее не читал, но мне нравится рассказывать о своей работе.
— Здрасте, — мой стул пошатывается, но сильная загорелая рука с крупными венами, толстым ремнем часов и длинными красивыми пальцами ловит его, удерживая за низкую металлическую спинку.
Все еще разглядываю руки, такого потрясающего цвета кожи у мужчин я еще не видела. Затем подымаю взгляд выше, глубоко вздыхая. Лучше бы еще сто лет не видела. И как будто издеваясь надо мной, звучит из динамиков: «И может быть этой ночью ты найдешь любовь!» Очень смешно.
Это ж надо было так усесться на соседний стул, что чуть не повалить мой. В воздухе повисает неловкое молчание, когда я понимаю, кого принесла нечистая. Господи, на его руки я не обращала внимания, а теперь снова смотрю, как приклеенная, во мне говорят несколько коктейлей и полное отсутствие сексуальной жизни. Какого черта меня понесло в соседний павильон? Какая разница кого они снимут в этом дурацком малобюджетном кино, если у меня коленки подкашиваются, глядя на этого молодого самоуверенного жеребца с явно прогрессирующей звездной болезнью.
Он широко улыбается, а я отворачиваюсь, утыкаясь носом в зонтик коктейля. Он снова напялил кепку и испортил образ Дениса. Зачем он вообще сюда уселся? Хотя, я знаю, подобных красавцев раздражает, если планета крутится не вокруг них.
— Игорь Петрович сказал, что все же главным героем буду я, потому что читатели полюбили твою книгу, тебе лучше знать!
О да! Мне лучше знать, я вообще отлично разбираюсь в мужчинах.
— Поздравляю, — разглядываю цветные этикетки блестящих бутылок на стеклянных полках за спиной бармена.
Отличные новости, с таким умением портить себе жизнь, лучше спрыгнуть с моста сразу. Раз взяли его, значит нам еще долго раздражать друг друга. Из динамиков орет пророческое: «Новый год к нам мчится, скоро все случится…». Еще целый месяц, а они уже зарядили.
Может, если я буду его игнорировать, он свалит.
— Сколько тебе лет? — неожиданный вопрос выбивает меня из колеи.
Воспитанные мужчины о возрасте женщины не спрашивают, но это же Семен, ему все можно. В лицо не смотрю, потому что его внешность толкает меня в пропасть.
- Мы просто с другом поспорили на бутылку коньяка.
Из-за стола, в дальнем конце зала, мне машет тот самый парень с длинными ресницами.
Вздыхаю, у меня начинает кружиться голова от выпитого спиртного и чего-то ещё. Его кричащий одеколон очень выделяется из запахов вокруг. Не могу сказать, что мне не нравится вдыхать его, скорее наоборот, он заставляет дышать глубже.
— Димас говорит, что тебе больше тридцати, а я считаю, что ты младше.
— Можешь выбирать коньяк для своего друга, — случайно смотрю на него и тут же жалею.
Он снова улыбается своей потрясающей белозубой улыбкой. Это же надо, как он такой у родителей получился?
— Да ну!
— Тебе паспорт показать?
— А почему не замужем? — смотрит он на мою пустую руку без кольца.
— А почему бы тебе не вернуться к своим друзьям?
Между нами снова повисает неловкое молчание. Я огрызаюсь нарочно, потому что мне не нравится, что мы сидим слишком близко, а я испытываю такую силу притяжения к его телу, красиво-очерченным губам и блестящим глазам.
— Не груби, — наклоняется он к моему уху, улыбается и говорит с какой-то мистической таинственностью, будто мы миллион лет знакомы и у нас близкие отношения, — я же тебе не грублю.
От этого маневра меня простреливает диким и острым желанием. Потрясающе, мне нужно срочно идти домой, потому что я таю, как принесенная в тепло льдинка. Год воздержания ни к чему хорошему не приводит. Сижу ровно, даже вздохнуть боюсь, а он меня разглядывает, чувствуя настроение.
— Ладно, расслабься. Я просто хотел тебя попросить, чтобы ты мне немного помогла с этим всем, в кино я ведь никогда не снимался. А ты лучше всех знаешь, как должен вести себя твой персонаж.
Становится грустно, когда я понимаю, что именно он имеет ввиду. А я тут разгубенила губу, подумала, будто понравилась ему, ага, как же. Принцессы чуть за тридцать волнуют принцев только в кино. Паршивое чувство, но надо взять себя в руки.
— Думаю, что будет сценарий, где даже в скобочках написано: засмеялся, повернулся, завалил героиню на кровать.
Не знаю, зачем я сказала последнее, наверное, у кого что болит… У этого парня явно нет проблем с воздержанием. Семен смеется и, почему-то, смотрит на мой рот, я начинаю подозревать, что в чем-то измазалась.
— Зачем тебе вся эта писанина? Не лучше ли проживать жизнь по-настоящему? — подносит он к губам неизвестно откуда взявшийся золотистый напиток с кусочками льда на дне, со звоном бьющимися о стенки бокала.
— Это моя работа, как любая другая, а зачем тебе фотографироваться в трусах?
— Это неплохие деньги.
— А без трусов было? — язык бы мне отрезать, но после еще одного глотка коктейля увидеть его без одежды становится моей главное мечтой в жизни.
Семен заливается звонким смехом, вообще-то — это приятный звук, мне нравится. Он это чувствует, потому коварно смотрит на меня исподлобья:
— Было, но меня девушка-модель прикрывала и еще кеды, которые я рекламировал.
— Понятно.
Он делает еще один глоток, а мне чудится, будто мы стали сидеть ближе, но я могу ошибаться, потому что комната немного плывет перед глазами. Мне нельзя пить спиртное, совсем немного и я становлюсь необузданной, мой самый лучшей сексуальный опыт был после нескольких бокалов шампанского. В такие минуты мое желание обостряется. Хочется петь и танцевать, а еще очень — очень хочется парня, что сидит рядом, но, к счастью, это не взаимно, так что бояться мне нечего.