Я нарочно спотыкаюсь об порожек, вскрикиваю и припадаю на одно колено, мимоходом ущипнув себя до боли. На глаза выступают настоящие слёзы, и я поднимаю голову.
— Нога…, — жалобно выдыхаю я, не в голос, но достаточно громко, чтобы меня расслышали.
— Ох, госпожа!
Кажется, купились.
Ко мне на помощь приходит одна из служанок, помогает встать.
— Как вы, синьорина?
— Спасибо большое, всё в порядке, — отвечаю я, делаю шаг и вопреки своим же словам припадаю на ногу, почти падаю снова.
Так, не переигрывать! Мне совсем не нужно, чтобы «маленькая неприятность» дошла до барона или чтобы мне вызвали врача, который сразу определит, что моя нога в полном порядке.
Служанка придерживает меня за локоть.
— Юная госпожа?
— Мне бы, наверное, сесть, — улыбаюсь я. — Я побеспокою тебя?
Уловка срабатывает. Служанка помогает мне дойти до дальнего конца стола. Видно, что ведёт она меня к конкретному месту. Моему месту! Неужели сработало?
— Большое спасибо, — улыбаюсь я.
— Госпожа, есть омлет на сливках, каша с сухофруктами, творожная запеканка, — перечисляет служанка сегодняшнее меню.
Гибель кухарки на работе кухни не сказалась, ведь есть ещё повар, вторая кухарка. Словом, слуг хватает и далеко не все они были упомянуты в романе.
Я выбираю омлет.
Служанка, естественно, им одним не ограничивается. Омлет — основное блюдо. Дополнением идут зажаренные до золотистой корочки тосты, жирный мясной паштет и сырная нарезка. Чая служанка передо мной не ставит. Как и пахнущих корицей пышных булочек, на аромат которых я пришла. Пить хочется, но спросить я не решаюсь — это будет странно. Возможно, чай мне подадут после того, как я закончу с основным завтраком. Ладно, почему нет? В чём-то даже удобнее.
Расспросы я откладываю. С набитым ртом не говорят — это раз. Возможно, девушки будут сплетничать между собой, а я послушаю — это два. И я с удовольствием принимаюсь за завтрак. Нежные кусочки тают на языке. Я ем неспешно, искренне смакую.
Но ни на секунду не забываю о главной цели — я должна разобраться в ситуации. И я имею в виду не только убийство, прежде всего — своё перерождение и туманное будущее.
Покончив с тостами, я от души хвалю:
— Невероятно вкусно.
— Спасибо, юная госпожа, — служанка забирает тарелки.
Я угадала, чай мне накрывают отдельно.
Я дожидаюсь, когда служанка поставит чайник и с недоумением спрашиваю:
— А почему все такие тихие сегодня?
— Госпожа, разве вы не знаете, что случилось?
Обмен сплетнями предполагает взаимное обогащение сведениями сомнительной достоверности.
— Не-ет, — осторожно отвечаю я и бросаю затравочку. — Правда, когда я спускалась, я увидела очень страшного незнакомца! Молодой мужчина, высокий такой, подтянутый, хорош с собой, но с зелёными глазами. Барон представил его как своего важного гостя. Что же произошло?
Глава 4
— Вы его видели?! Ой…
Служанка смущённо прикрывает рот ладонью.
В чём дело? Не хотят откровенничать при Асе?
По первым главам я не знаю о девушке слишком много. Змея в сиропе — да. Главную героиню ненавидит — да. Не без причины. Ася чувствует себя несправедливо обделённой и мечтает подставить законную наследницу, чтобы получить официальное признание и стать единственной дочерью барона. Погибнет сестра или, опозоренная, будет отправлена в монастырь, Асе не так уж и важно, хотя смерть предпочтительнее — чтобы наверняка, с гарантией.
Однако, насколько я помню, со слугами Ася не конфликтовала. И барону Ася вроде бы о проступках горничных никогда не доносила. Впрочем, если об этом не упоминалось в первых главах, то не стоит думать, будто доносов вообще не было. Мало ли…
Или, может быть, Ася не одобряла сплетни? По тексту, она скрупулёзно соблюдала этикет, чтобы превзойти сестру.
Как бы то ни было, сдаваться я не собираюсь.
Проигнорировав жест, я спокойно отвечаю на вырвавшийся у служанки вопрос. Раз ей любопытно — порадую. Глядишь, втянется в разговор:
— Видела! Он так на меня глазами сверкнул! — для пущего эффекта я пошире открываю свои глаза и растопыриваю пальцы. — Светятся будто свечки! Только не жёлтым, а изумрудной зеленью.
— Когда он на меня посмотрел, я думала на месте умру от страха, — жалуется «моя» служанка.
Есть!
— Важный гость приходил на кухню? — закономерно удивляюсь я, а на деле направляю разговор в нужное мне русло.
Остальные служанки быстро переглядываются:
— Приходил, — отвечает «моя». — Его господин барон пригласил.
— Он ведь не совсем гость. Он, — более разговорчивой оказывается рыженькая с полотенцем в руках, она наклоняется ко мне поближе и шепчет, — из дознавателей.
Пока ничего нового, увы.
— Даже так? Но…
— Сегодня на рассвете Кару нашли мёртвой.
— Она у лестницы лежала. Ужасно… На спине, руки раскинуты, и в потолок таращится.
— Кара? — повторяю я.
Набор букв внезапно обрёл имя. Посмертно… По спине пробегает холодок, а эмоциональная анестезия даёт сбой. Я в полной мере осознаю, что книжный вымысел стал моей живой реальностью, в которой умирают точно также, как и в родном мире. Я не знала Кару, до сих пор я даже не знала её имени, но мне искренне становится больно.
— Мы дружили, — всхлипывает «моя» служанка.
Я заставляю себя подавить подступающую истерику, благо заглушённые перерождением эмоции ещё не всколыхнулись в полной мере.
— Кару убили?
— Убили, синьорина. Нет сомнений — убили.
— Кто-то свой убил, — добавляет вторая служанка.
Почти все девочки успели собраться у стола.
— Сначала городскую стражу вызвали, как положено. Уж не знаю, о чём господин барон с офицером говорил, но стражи постановили, что Кара оступилась, с лестницы упала и виском о ступеньку стукнулась, только неправда это. Потому что, знаете, что коронер сказал? Он сказал «яд».
— Тиши ты, — шикнули на словоохотливую рыжулю.
Она и бровью не повела:
— Что «тише»? Стража постановила, что это несчастный случай, но господин барон пригласил дознавателя. Даже дурак поймёт, что тут дело нечисто.
— Тише!
— А ещё…, — рыжуля мне на радость вошла во вкус.
— А ещё господин барон приказал помалкивать и обещал укоротить особо болтливые языки, — раздаётся от двери новый голос.
Окружающие меня девочки дружно вздрагивают и вспархивают испуганной стайкой, разлетаются по кухне. Некоторые ещё и головы в плечи втягивают, всем своим видом излучая вину и сожаления. В кухне воцаряется гнетущая тишина, нарушаемая лишь суетливым стуком ножа по разделочной доске и бульканьем воды в тазу посудомойки.
Я остаюсь за столом с чаем и сдобными плюшками.
У двери стоит… Тоже служанка, конечно, но положение её я не берусь определить сходу. Передник и чепец самые обычные, а вот платье у девушки не кофейного, а песчаного цвета, на несколько тонов светлее платьев остальных служанок. Презрительно фыркнув на напуганных отповедью девочек, она подходит к столу и садится неподалёку от меня.
— Чай для леди Эшли-Саманты.
Спасибо за подсказку, будем знакомы, личная горничная главной героини. В романе ты не казалась мне такой высокомерной. Или дело в отношении к Асе? Впрочем, уже не важно — раскрутить девочек на откровения повторно мне вряд ли удастся, а жаль, хотелось бы мне узнать больше подробностей.
Пока из нового только подробности гибели Кары. В главах, которые я успела прочитать, говорилось об ударе по голове, яд не упоминался. Точнее, упоминался, но в отношении дознавателя. Сегодня вечером господина Феликса попытаются отравить.
Надо выяснить, а до кухарки никто не умирал? Просто, как по мне, кухня и яд тесно связаны. Возможно, Кару убрали как исполнительницу или свидетельницу. Любопытно…
Допив чай, я поднимаюсь:
— Большое спасибо.
— Синьорина, как ваша нога?
— Уже намного лучше, спасибо.
Горничная сестры тихо фыркает.
Я игнорирую, прохожу мимо.
Куда теперь? Мне бы посидеть в тишине, осмыслить перемены. Наведённое спокойствие, теперь я отчётливо чувствую, что оно наведённое, трещит по швам. Невозмутимость, с которой я нырнула в гущу событий тоже куда-то испарилась. Разбираться в гибели служанки — это действительно то, что мне сейчас нужнее всего?