- Нет. Не нравится…
Она упорствовала, но по ее голосу – тихому, напряженному - он понимал, что ее воля слабеет.
- Лгунья, - шепнул он ей на ухо почти ласково и, сжав руку в кулак, сгреб в охапку прядь светлых волос, заставив Марину откинуть голову ему на плечо. Язык Паоло коснулся ее губ – неторопливо, словно желал распробовать на вкус каждый миллиметр – а затем толкнулся внутрь, снова натыкаясь на крепко сжатые челюсти. Но этим его было не смутить – его рот накрыл ее губы, сминая и подавляя. Он аккуратно, но чувствительно прикусил ее нижнюю губу и тут же стёр этот отпечаток ласкающим движением языка. И рот Марины невольно приоткрылся, чем он и воспользовался, снова войдя внутрь.
И пока его язык дразняще играл с ее языком, Паоло мягко потянул подол длинного платья наверх. Руки Марины мгновенно метнулись вниз, пытаясь ему помешать, но он накрыл ее ладони своими и, продолжая скольжение вверх, сказал:
- Пойми наконец – твое упорство бессмысленно. Так что лучше расслабься и получай удовольствие.
Смяв в пальцах тонкую ткань, он задрал платье на Марине до бедер и нырнул рукой за резинку трусиков, спуская их вниз. Она попыталась сжать ноги, но добилась только того, что крепче стиснула его пальцы, которыми он принялся ласкать ее между ног. Там, где уже было влажно и жарко. Там, где вопреки своему нежеланию ему повиноваться, она уже хотела его. Или просто того, чтобы ее трахнули. Но именно этого он делать и не собирался.
По-прежнему держа одной рукой подол ее платья, пальцами второй он двигался по ее лону. Гладил влажные складки, слегка надавливая там, где был вход во влагалище, но не пытаясь скользнуть внутрь. Он неторопливо кружил по ее клитору, сначала мягко, дразня, затем – более ощутимо, настойчиво потирая подушечкой среднего пальца. Ему нравилось слушать, как неровно она дышит, нравилось понимание того, что вопреки своим словам, она хотела того, что он делал с ней.
- Перестаньте, - снова заговорила она, когда его палец нажал на клитор, выбивая из Марины предательский стон. – Это гадко… мерзко…
Мерзко? Он ощутил вдруг, что из глубин души поднимается молниеносной, удушливой волной гнев. Он собирался доставить ей удовольствие, которого не знали многие женщины, а она говорила, что это мерзко и гадко? Наивная идиотка.
Не церемонясь больше, он подхватил ее на руки и, поднеся к массивному креслу, бросил Марину на мягкое сиденье. Опустившись перед ней на колени, грубо развел ее ноги в разные стороны, подавив сопротивление и процедил сквозь зубы:
- Сейчас ты узнаешь, что такое мерзко.
На смену пальцам он пустил в ход язык. Крепко сжимая руками колени Марины, которые она все ещё пыталась свести, он начал яростно вылизывать ее промежность. Его язык был повсюду – ласкал клитор, скользил по влажным складкам, кружил у входа в лоно. Он даже проник внутрь – совсем немного, не доходя до девственной преграды, но достаточно, чтобы она ощутила его. Чтобы захотела, чтобы он порвал ее. И по приглушённому стону, который она пыталась сдержать, Паоло понял, что она уже на грани. Подразнив узкое отверстие, его язык вернулся в клитору. Губы сомкнулись на напряжённом органе и он принялся его посасывать, зная, что ещё немного – и Марина сорвётся. Если только он ей это позволит.
Он втягивал клитор в рот, он легонько его покусывал и лизал, оттягивая зубами и губами, нанося чувствительные удары языком, и когда почувствовал, что Марина замерла, готовая, похоже, кончить, отстранился. Поднявшись на ноги, он навис над ней и, заглянув в лицо, издевательски спросил:
- Как себя чувствуешь? Тебе гадко?
Она инстинктивно поерзала в кресле и он краем глаза заметил, как ее рука потянулась вниз. Перехватив ее, он крепко сжал девичьи пальцы, которыми Марина, видимо, собиралась завершить то, что он делал. Вот только он не намерен был ей этого позволять.
- Отвечай, - потребовал снова, прижимая ее руки к подлокотникам кресла.
- Пожалуйста…
- Чего ты хочешь?
- Я…
- Хочешь кончить?
Она поджала губы, не желая признавать вслух того, что было очевидно им обоим. Лишь издала звук, выдающий ее нетерпение лучше всяких слов и снова поерзала по кожаному сидению. И тогда он взял ее за запястье, и, положив пальцы Марины на клитор, ее собственной рукой довел упрямую девчонку до оргазма, испытывая удовлетворение и злость одновременно в тот момент, когда она, кончая, негромко вскрикнула.
- Врать – вот что действительно мерзко, Марина, - сказал он, отбрасывая ее руку. – Особенно если лжешь себе.
Больше не касаясь ее и даже не глядя в ее сторону, он развернулся и пошел к двери. Лживая текущая сучка. Ещё одна. Все они были, в конце концов, одинаковы. Разве что врали, преследуя разные цели. Но все, как одна, были не больше, чем дешевыми потребительницами. И ему ни черта было не жаль того, как он использовал их в свою очередь.
- Проводи ее обратно, - кинул он охраннику на ходу и быстрым, резким шагом, от которого дрогнул пол под его ногами, направился к себе в кабинет.
Отчего-то дико хотелось выпить. И разрядиться. Самое время, чтобы позволить Тине продемонстрировать все свои таланты и готовность раздвинуть перед ним ноги. Или губы. Да, пожалуй, он трахнет ее сейчас именно так – в рот. И Паоло отдавал себе отчёт в том, что будет представлять в этот момент перед собой совсем иное лицо.
И хотя он сам не понимал, в чем была причина его недовольства, внутри поселилось какое-то гадкое, скребущее чувство от того, что проклятая девчонка продолжала противиться даже тогда, когда текла под его пальцами и языком. И плевать, что у нее для этого был весомый повод. Он не привык, чтобы женщины воспринимали подобным образом его старания, тем более что он уже давно не утруждал себя тем, чтобы доставить кому-то подобное удовольствие. И то, что она сегодня отвергала, позже он ещё заставит ее выпрашивать. И не раз.
Зря она его раздразнила.
Часть 7
Ей никогда не было настолько стыдно за саму себя и собственные желания, которые породил мужчина, что должен был стать ненавистным. И он и был таковым, особенно сейчас, когда в голове рождались обрывки воспоминаний о том, что он творил с ней. И как бы Марина ни пыталась прогнать их, понимала, что всё тщетно. Даже сейчас, когда лежала на постели без сна, уже не пытаясь сдержать льющиеся беспрерывно слёзы, была не в силах справиться с теми картинками, что мелькали перед глазами.
Это ведь был её первый раз. Пусть Паоло не взял её девственности, она никогда и ни с кем не позволяла себе ничего подобного. И чувствовала себя сейчас грязной настолько, что это ощущение было уже не смыть ничем.
Когда она вернулась к девушкам, они умолкли при взгляде на неё, но тут же продолжили болтать о чём-то, к чему Марина не прислушивалась. Они не обращали на неё внимания, и Марина была им за это благодарна. Просто подошла к «своей» постели, нырнула под одеяло, не снимая платья и отвернулась в сторону окна. Не могла думать ни о чём, кроме случившегося. И чем больше размышляла, тем больше хотелось выть от бессилия.
Марина смогла задремать только под утро, а когда проснулась, словно от удара, поняла, что тот страшный сон, который ей приснился, - это лишь продолжение кошмара. И в этот кошмар она угодила сама вчера по собственной глупости. Ничего не изменилось, она всё так же находилась в чёртовом агентстве, где жила вместе с тремя девушками, одна из которых…
Увидев склонившуюся к ней рыжеволосую соседку, Марина ощутила, как её лицо мгновенно заливает краска стыда. Бессмысленно было говорить себе, что эта девушка ей привиделась вчера. Привиделось, как она работала ртом и как незнакомый мужчина брал её сзади.
- Ты в порядке? - поинтересовалась рыжая, и Марину замутило. Она закрыла глаза, безуспешно борясь с дурнотой, но это не возымело эффекта, тошнить стало ещё сильнее.
- Всё нормально, - соврала она и попыталась натянуть одеяло повыше, что сделать не удалось, потому что его потащили вниз.