А жгут нас из-за мятежников. Лет десять назад в ходе научного эксперимента, русские ученые прорубили портал и заслали в него дружелюбный отряд с фугасами и автоматами. Тэйлионцам, понятное дело, гости не понравились. Автоматы захлебнулись магией. В общем, пришельцы кинулись врассыпную, попытались ассимилироваться, вызвали подмогу. Но тэйлионские маги портал залатали. Сколько моих соотечественников осталось на Тэйле — неизвестно, прибыли ли новые — непонятно, есть ли еще пространственные дыры
— не выяснено. Но теперь во всех бедах принято винить попаданцев. Хотя, как по мне, соотечественники ни при чем. С политикой графа остается позавидовать его живучести.
— Что ж, я напрасно потратила время.
— Мое, — заметил мужчина, не отрываясь от манускрипта. Древнего, как пирамиды Хеопса! Цивилизация Сарсонов давно вымерла, оставив после себя несколько древних книг о магии и естествознании, неприличную наскальную живопись и пару заразных болезней.
У меня дернулся глаз. Виконт передернул каждую мою фразу! Каждую!!!
Хлопнула дверь
Билет до дома смят и отправлен в мусорную корзину.
Примета с Морой опять сработала.
И. я хочу этот манускрипт!
Опомнилась только у дома. Поняла, что сижу на ступеньках беседки и смотрю, как волны разбиваются в пену о камни. Также и мои надежды разбились о безразличие и надменность сэра Кристиана. Если тебя обидела жизнь — это не повод обижать других!
Я держала в руках шляпку, позволяя ветру забавляться с атласными лентами. Волосы растрепались, подол платья испачкался, на душе — скверна, все сущее — бренно.
К хорошему быстро привыкаешь. На Земле тебя могут высмеять, могут нахамить, причем в такой форме, что не отмоешься, пихнуть, опять-таки, не проблема. Я привыкла, выходя из дома, надевать панцирь с шипами. Если кто и кинется — не беда, сам же и поранится. Но Тэйла лишила меня панциря. Перед леди открывают двери, ей протягивают руку помощи, даже когда не нужна. Улыбки, иногда даже искренние, — непременный атрибут наравне со шляпкой и веером. Если тебя захотят задеть, то сделают так филигранно, что и не сразу поймешь, а иногда еще и спасибо скажешь. Только дома дойдет, что, вроде как, оскорбили… Но с сэром Кристианом не в бровь, а в глаз! Один его вид — уже оскорбление! Надменный, высокомерный, угрюмый! Даже не поднялся, когда я вошла. Хорошо, не вошла
— ввалилась, но представилась же потом. Мог бы встать, родственники все же.
— Ненавижу! — прорычала, сжимая в руках многострадальную шляпку.
Слуги толпились неподалеку и шушукались. Мое поведение сбило их с толку, но у меня все надежды рухнули — имею право! Неужели теперь не вернуться домой?
Никогда — страшное слово! Оно ввергает в уныние. А уныние хуже болота.
Подняла взгляд. Сквозь ветви цветущих вишен меня ласкало такое же, как на Земле, солнце. Такое же небо взирало лазурной бездной, посеребренной вуалью облаков. Тот же ветер, та же вода в реке, даже бархат травы, щекочущей пятки — тот же. Но все же — другой.
Тоска крепчала.
Прямо Тургеневская безысходность.
Сзади послышались тяжелые шаги. Эрик. Полуогр, полуразумное существо. Его поступь — тяжелую, медленную, не спутать.
— Леди, я не мопс, но ради вас — готов и на такое! — заверил он.
Усмехнулась, представив, старательность Эрика на письменном столе виконта. Сэр Кристиан надменно заломит бровь и попросит не озоровать. Ибо он слишком занят, чтобы проявить хоть капельку человеческих эмоций.
— Боюсь, кабинет сэра Ортингтона не выдержит такого мародерства. Но спасибо за заботу.
— Могу. Правда! Вы только попросите.
Огр говорил плохо, думал тоже не очень, но его непосредственность подкупала. Он потоптался на месте и вернулся к остальным. Больше никто не решался, но присутствие друзей ободряло.
Хлопнули двери, застучали каблучки Кэролайн по деревянному крыльцу.
— Что за собрание?! — воскликнула женщина. — Леди любуется водичкой!
— Леди, а, может, и правда, в водичку его? Там и полюбуетесь? — оживился огр.
— Святой Охис, Эрик! Кого ты собрался утопить?
— Но я же…
— За работу, живо! — Кэролайн хлопнула в ладоши, разгоняя собравшихся. — Ну же! Вас это тоже касается, Самюэль.
Дворецкий со свойственной ему выдержкой промолчал и удалился.
Когда все уходят — начинаешь слышать мир. Он дышит шепотом ветвей, шелестом травы и рокотом волн. На Земле у меня не было возможности остановится и посидеть вот так. Просто посмотреть, как течет жизнь. Каждую секунду я была чем — то занята: работа, учеба, смс, встречи с друзьями в кафешках, фильмы или просто серфинг по Интернету, если оставалось время и силы после операций. Жизнь походила на бесконечный бег по колесу, которое разбилось о камень реальности. Чужой реальности под названием Тэйла.
Кэролайн примостилась ступенькой ниже. Во всем, даже в таких мелочах ортингтонцы выражают почтение к леди. А с какой, собственно, стати?
— Не помог, — ответила на невысказанный вопрос.
— Как же так? Сэр Кристиан — лучший проклятийник!
— Я в этом не уверена. Мое проклятье он даже не заметил.
Почувствовала взгляд и повернулась. Кэри смотрела тяжело и поджимала губы.
— Что? Ты тоже думаешь, я сбегаю из-под венца, потому что «мудрую»? — повторила ироничный тон недопроклятийника.
— Нет. То есть. Леди Джулия, поймите меня правильно. Вы мне как дочь, и я желаю вам добра, но. Сэр Кристиан лучший в своем деле. Если он говорит, что проклятья нет, значит, его нет.
Завязки на шляпке продолжали беззаботно танцевать. Вот бы и мне так же — забыть обо всем и наслаждаться жизнью. Но там, на Земле, у меня остались родители, пациенты, кошка, в конце концов и гибискус, который, наверняка, засох.
— Что вы теперь будете делать? — осторожно спросила женщина.
Пожала плечами и закрыла глаза. Ветер ласково гладил лицо, а солнце стекало по коже ободряющим теплом.
— В проклятье Егоровой матери так было: «Твой мир никогда не станет прежним, покуда не выйдешь замуж!», — замолчала, сверяя память со сказанным. — Да. Кажется, так. Она ведьма
— все это знают. И вот, пожалуйста. Замуж я не вышла, и мой мир, собственно, не такой как прежде. Не такой, как я хочу.
— Простите, леди, но… чем вам не нравится Тэйла?
Улыбнулась и открыла глаза.
— Она прекрасна. В чем-то даже лучше Земли, а в чем-то несравнимо хуже. Но я искренне верю, что каждый человек должен быть на своем месте. Я здесь чужая. К тому же, так не бывает, чтобы тайна оставалась тайной всю жизнь. Рано или поздно все узнают, кто я. Большой будет костер. Ничуть не меньше толпы, которая придет посмотреть, как горит попаданка, перебывавшая в невестах доброй половины столичных парней, — невесело усмехнулась и впилась взглядом в горизонт. Занимался закат, умывая речную гладь едва различимой алой вуалью. — Могут пострадать и другие. Все, кто стал мне так дорог. Поэтому. Я попробую последний раз. Должна попробовать. Только, Кэри, сделаем все надежно.
Мысль кажется куда умней, пока она в голове.
— Леди, вы же не серьезно? Сэдрик же не от большого ума это предложил!
— В моем мире говорят: устами младенца глаголет истина. Что, если Сэд прав? Если лишить меня возможности сбежать, все получится! Я произнесу это злополучное «да» своей волей и все свершится!
— И вы уверены, что сразу вернетесь домой?
Понятия не имею, что случится, но что-то определенно произойдет! Потому что если нет, то пять лет жизни я потратила на ерунду. Хобби, конечно, разные бывают, но коллекционировать женихов как-то чересчур.
— Скажи лучше, что произошло у вас с Самюэлем? Он тебя обидел?
— Смертельно! — Кэролайн изменилась в лице и расправила подол василькового платья. — Сказал, что луковый пирог пресноват! И неплохо бы добавить щепотку перца для вкуса. Это помимо сметаны!
Сложно быть серьезной, когда хочется смеяться. Но все, что касается кулинарного мастерства Кэролайн — тонкая корочка хрупкого льда!
— Как он мог! — выдавила с иронией.