Заботилась обо мне, словно я ее старшая, никчемная дочь. И все потому, что я подскочила ни свет, ни заря и сразу же принялась помогать ей по хозяйству. Правда, выходило у меня так себе, так что очень скоро Лисания заявила, что толку от меня как с гуся вода.
Но я очень старалась.
Разожгла печь магией — и дрова вспыхнули сильно, жарко. Но заслонку открыть забыла — поди пойми, где еще заслонка в деревенских печах? — и кухня очень быстро наполнилась удушливым дымом. Лезущее из кадушки тесто вызвало у меня приступ недоумения, поэтому печь хлеб хозяйка мне не позволила. Зато воду из колодца я натаскала почти без приключений. Правда, крутила железную рукоять слишком ретиво, поэтому первое ведро все же пролила.
На себя.
Тут поднялась Агнешка и стала мне подсказывать. Вместе с ней мы покормили кур и наполнили корыта свиньям. Затем я долго смотрела, как Лисания доила коров. Разглядывала ее ловкие руки, понимая, что вряд ли когда-либо делала подобное. Дед Конрат прав — не деревенская я!..
Наконец, закончив с утренними делами, я устало откинулась на стуле в доме старосты, а Агнешка уселась рядом. Пристроила на коленях свою куклу и принялась рассказывать.
О том, что ее мама умерла еще в начале весны, и дед Конрат забрал ее к себе. Отца своего она никогда не знала, жили они вдвоем с мамой в маленьком доме на отшибе деревни. У них была корова, серый кот, который потом сбежал, а еще смешные куры, и в ее обязанности входило их кормить и смотреть, чтобы они не поклевали то, что росло в огороде. Мама лечила людей и скот.
— А потом пришли люди из другой деревни и сказали, что она ведьма, хотя мамочка была хорошая и всем помогала. Но они ее побили, — девочка всхлипнула. — Очень сильно, поэтому мама заболела. Тогда меня забрал к себе священник… Учил буквам, но мне у него не понравилось. Буквы понравились, а жить у него было плохо.
— Почему, Агнесс? — спросила у нее, до этого сказав, что мне очень и очень жаль, что так случилось с ее мамой.
— Он запрещал говорить людям вещи, которые я вижу, — отозвалась девочка, и я поняла, что речь шла о ее магическом Даре. — Сказал, что Боги против этого. Это большой грех, и я попаду в ад. Потом мама умерла, и дед Конрат забрал меня к себе.
Какое-то время она возилась со своей куклой, а я размышляла над ее словами.
— Как оказалось, что твой отец… гм… герцог Аранский?
— Не знаю, — покачала Агнесс головой. — Но как я только увидела, сразу же поняла, что это мой папа.
— И ты ему об этом сказала?
Она кивнула.
— Как это происходит? Как ты видишь будущее?
Агнесс этого не знала.
— Я просто его вижу. И мне нужно обязательно сказать, потому что оно жжется во рту, словно я наелась крапивы. Хотя дед Конрат тоже говорит, что это плохо. Говорит, что нужно держать язык за зубами, а то люди будут злиться. Но у меня не получается. — Вздохнув, Агнесс показала мне свою куклу: — Платье у Люси совсем испачкалось… Мне ее мама подарила. А ты сошьешь ей новое?
И я, вспомнив свои страдания над кадушкой с тестом и у колодца, украдкой вздохнула:
— Давай-ка для начала мы попробуем его постирать, — заявила ей, не совсем уверенная, что умею шить. — Дашь мне свою Люси? Я хочу на нее посмотреть. Может, что-то можно сделать с помощью магии.
Девочка протянула мне куклу, и я уставилась на тряпичное лицо и глазки-пуговички. Уж что-что, а постирать платьишко из обрезков сатина я была вполне способна, как и вывести с кукольного лица некрасивые черные разводы.
Потом пришел герцог, а за ним притопал и дед Конрад, где-то пропадавший с самого утра, и я удивилась, каким старым и уставшим выглядел староста — словно мысль об очередном расставании с Агнесс лишила его покоя.
Нашли они нас во дворе, где мы возились с собакой. Затем Нортон Вестегард посмотрел на мой нелепый поклон, после чего кивнул на испуганное приветствие Агнешки. Заявил, что забирает нас с собой — ее и меня, — и мы вместе отправляемся в Бажен. Там есть квалифицированные Высшие Маги, которые могут справиться с моей амнезией.
И мое сердце застучало как сумасшедшее.
Потому что все утро я думала о своем будущем. Старая Лисания сказала мне, что я не так уж и безнадежна, и, если мне некуда идти, то я могу оставаться в их доме. И я размышляла, уж не воспользоваться ли мне столь великодушным предложением. Научиться доить коров и печь хлеб, а потом, со временем, отправиться на поиски Бажена, где, уверена, находилась разгадка моей амнезии.
А тут, выходило, герцог сам решил забирать меня с собой в тот самый Бажен!
И это были отличные новости.
— Я так и так собирался показать Агнесс магам, чтобы они подтвердили наше родство, — пояснил он. — Уверен, ты уже в курсе происходящего. — Усмехнулся, не спуская с меня взгляда, и я окончательно убедилась, что глаза у него синие, яркие. — Покажу заодно и тебя. Кстати, ты умеешь ездить верхом? Потому что женского седла для тебя раздобыть мне не удалось.
На это я неопределенно пожала плечами. Кто же меня знает!
— А… Огромное спасибо! — сказала ему, почувствовав столь сильный прилив благодарности, что оно чуть было не выплеснулось наружу со слезами. — Ничего страшного… Даже если и не умею, то я обязательно разберусь! — Затем все же не удержалась и задала тревожащий меня вопрос. — Те, кто вчера нападал на постоялый двор… Удалось ли что-нибудь о них выяснить?
— Только то, что те из них, кто не успел сбежать, мертвы, — пожал он плечами. — Так что никого уже не допросить. Но я обязательно их найду, потому что вчера погибли двое из моих людей. — В его голосе прозвучала сталь. — Похоже, мои враги потеряли всяческий страх.
— Мне показалось, они хотели похитить девочку, — начала я, но герцог моим предположением не заинтересовался. Холодно заявил, что Агнесс к делу не относится, потому что он в курсе, откуда растут ноги у этого нападения.
— Но я видела, как ее тащил здоровяк в черном! — упрямо заявила я. — Или же вы, милорд, думаете, что он проявил благородство и решил вынести ребенка из огня?!
На это Нортон Вестегард все же нахмурился. Посмотрел на Агнесс, а я отстраненно подумала, что глаза у девочки такого же цвета, как и у него, да и внешняя их схожесть бросалась в глаза, — после чего холодно приказал нам собираться. Отсюда до Бажена около пяти часов пути, и он хотел бы добраться до города засветло.
И мы послушно отправились собираться, тогда как герцог и четверо его людей остались дожидаться во дворе.
Выехали мы довольно скоро.
Агнесс была в стареньком платье, с собранным наспех саквояжиком — оказалось, вещи ей искали по всей деревне, потому что почти вся ее одежда сгорела в пожаре. Путь до города девочке предстояло проделать на лошади с тем самым бородачом, который вчера вечером заявил мне, что нуждается… гм… в определенного рода услугах.
Теперь же он делал вид, что именно у него случилась амнезия.
Звали бородоча Симон Вангер, и, кстати, у него оказалась вполне приятная улыбка. Особенно, когда он протянул руку Агнесс, поднимая ее к себе в седло.
На миг я подумала, что она могла бы ехать вместе с Нортоном Вестегардом, но затем отказалась от этой мысли. Потому что девочку герцог не замечал и не слишком-то привечал. Иногда поглядывал в ее сторону, словно недоумевал, как в такой глуши у него мог оказаться незаконнорожденный ребенок.
Вот и я недоумевала. Разузнать ничего не удалось — старосты не было дома, а Лисания оказалась не слишком разговорчивой.
Впрочем, Агнесс не особо страдала от его невнимания. Болтала без умолку, прижимая к себе куклу, на что Симон кивал, а улыбка освещала его суровое лицо. Судя по всему, в общении с детьми дела у него обстояли куда лучше, чем у его господина.
Очень скоро все были готовы к выезду, и дело оставалось за малым. Вернее, за мной.
От щедрот хозяйки мне досталась запасная сорочка, пара разноцветных лент и те самые сандалии. Все это я сложила в небольшой холщовый мешок — ура, я обзавелась собственными вещами! — который пристроили к багажу Агнесс.