Кроме нескольких молящихся, храм был пуст: жрецы посещали его лишь вечером, не мешая общению с богами. Брисса отошла, а я, ступив в центр, оказалась внутри разноцветной мозаики, выложенной на полу; напротив, на равном расстоянии друг от друга, стояли алтари богов.
Четверо богов заботилось о мире, и каждому я хотела вознести благодарность. Первым делом я преклонила колени возле усыпанного зерном алтаря богини Мафрины — хранительницы нашего мира и матери других богов.
Опустившись на пол и поцеловав теплый белый камень с изображенным на нем очагом, прошептала слова молитвы, прося покоя для души Снори. Нет нужды кричать: боги слышат даже то, что не произносится вслух, оставаясь лишь на сердце.
Алтарь богини Каэлин встретил меня россыпью незабудок и колокольчиков — любимыми цветами поэтов и певцов. Они всегда приносили подарки своей музе, покровительнице всех искусств, в том числе и искусства врачевания. Попросив Небесную о том, чтобы травы пели в моих руках, я оставила цветок, купленный на рынке.
После прикоснулась к постаменту Фабра, бога-ремесленника. Его алтарь, заваленный обрезками кожи, металлической стружкой и кусочками ткани, напоминал рабочее место кузнеца и портного одновременно.
Последним в очереди стояло святилище бога Мэлиара, покровительствующего воинам и путешественникам. Я преклонила колени, прося о храбрости и силе. Они мне понадобятся — дорога предстоит дальняя. Возле изображения меча и щита лежали наконечники стрел, кинжалы, выточенные из дерева — дары верующих. Каждый предмет, оставленный здесь, становился талисманом. Еще раз поклонившись, я нащупала железный наконечник стрелы и сунула в карман — надеюсь, он принесет мне удачу.
Воздав молитвы всей четверке богов, я отошла назад и помолилась Ариаму, отцу всего сущего и мужу Мафрины, павшему в битве против Фойгена. Замерев, зажмурилась, но вдруг в спину словно уперся чей-то взгляд, недружелюбный и чужой. Нашарив глазами Бриссу, молящуюся у алтаря Каэлин, я медленно обернулась.
У дальней стены храма, в нише, не украшенной самоцветами и рисунками, стоял еще один алтарь, черный, словно сама ночь, впитавшая в себя все краски дня. Даже лучи солнца, падающие с потолка, обходили его стороной.
"Кхира, богиня Кровавой Ночи" — прошептала я высеченные руны. Неужели этот храм настолько древний, что здесь есть алтари темным богам?
Попятившись от черного камня, я припомнила рассказы Ильяссы и отца.
Древняя легенда гласит, что наш мир создали два брата — Ариам и Фойген, рожденные Небом. Ариам — старший — был мудр и честен, младший — нетерпелив и вспыльчив, но они ладили друг с другом. Неразлучные с детства братья вместе постигали науку и спустя тысячелетие создали наш мир, полный настоящих чудес. Вскоре Ариам женился на золотоволосой Мафрине — богине домашнего очага, ставшей также хранительницей нового мира. Их брак был счастливым и принес троих детей. Позже и Фойген решил остепениться, он привел невесту — красавицу Кхиру. Скромной и доброй казалась юная богиня, но не верил ей Ариам, чувствовал червоточину в ее душе.
Мафрина радушно приняла ее: выделила место в Небесных чертогах, щедро одарила подарками. Но Кхира хотела большего: будучи богиней Кровавой Ночи, она сбила с пути Фойгена. Поселившись в доме Ариама, она хитростью рассорила братьев, а в подарок на свадьбу попросила мир. Тьма вскружила голову Фойгену, а страсть затмила разум. Но даже обратившись в зло и поняв, что его возлюбленная царица Ночи, он не отказался от нее.
Ариам встал на защиту мира — не мог он отдать своих детей на поживу злу. Веселилась Кхира, глядя на то, как мир заливает кровь и боль, а брат воюет против брата. Сошлись они в великой битве над Грандерской пустошью и сплелось воедино Добро и Зло. Защищая мир, Ариам сражался до последнего и пал от клинка Фойгена, одновременно пронзив его сердце. Рассыпались братья в серебристую пыль, облаком накрывшую мир; и до сих пор летает их прах, рождая в душах людей добро и зло.
Поежившись, я попятилась назад, словно алтарь Кхиры — клубок ядовитых змей. Нашлись у нее последователи, возносящие ей молитвы и почитавшие больше других богов, но спустя пару сотен лет темную религию запретили. Сейчас новых храмов и алтарей Кхире не возводят, но и убрать действующие никто не рискует.
Еще раз поклонившись четверке богов, я выбежала на улицу, решив дождаться фандрийку там. Яркое солнце и смех детей отвлекли меня, позволяя вздохнуть спокойнее и выбросить из головы тревожные мысли. Мало ли что привидится?
— Разойдись! — послышался зычный голос, и я поспешно отскочила в сторону.
Возле ступеней храма остановилась богато отделанная карета, запряженная тройкой белых лошадей. Глядя на грациозных созданий, я вспомнила ир’рэйсов. Интересно, как они поживают? Справляется ли с ними Мирк?
С козлов спрыгнул кучер и помог выйти пожилой женщине. Ее роскошная платье и изящная шляпка указывали на благородное происхождение. Открыв перед сиенни тяжелую дверь храма, слуга получил пару монет и, заметно повеселев, уехал.
Не успели захлопнуться двери храма, как к ступеням подъехала еще одна карета. От скрипа несмазанных колес и дребезжания рессор захотелось заткнуть уши. Короб кареты, когда-то выкрашенный в синий, выцвел на солнце, а дерево потрескалось. Единственным ярким пятном осталась нарисованная улитка. Художник постарался: казалось, она только-только заползла в раковину, прячась от моего взгляда.
Засмотревшись, я не увидела, как из чуть скрипнувших дверей храма выпорхнула довольная Брисса. Оглядевшись, она не сразу заметила меня, стоящую поодаль. Ее глаза светились — похоже, общение с богами пошло ей на пользу. Я махнула рукой, привлекая внимание фандрийки, и она расплылась в улыбке, спеша мне навстречу.
Вдруг из кареты выскочил высокий бородатый мужчина, одетый словно наемник — в жилетку и плотные штаны. Не успела я вскрикнуть, как он бросился наперерез девушке и, зажав ей рот, закинул на плечо.
— Стой! — я кинулась на помощь, слабо представляя, как остановить такого бугая. — Оставь ее!
Мужчина обернулся на мой крик и довольно осклабился, показав желтые зубы. Одним движением он отшвырнул меня в сторону и распахнул дверь кареты. Не церемонясь, засунул внутрь Бриссу, запрыгнул на ступеньку и приказал:
— Трогай!
Кучер хлестнул поводьями, и лошади послушно пошли, быстро набирая скорость.
Я вскочила с земли, потирая ушибленный бок, и ошарашенно смотрела вслед уезжающей карете. Зачем ее похитили? Кто? Я заметалась из стороны в сторону, не зная, что предпринять. Выдохнув, усилием воли я заставила себя успокоиться и остановиться. Обняв себя за плечи, задумалась. Соображай, Орис. Что же делать?! Дэмиор может прийти и через час, а за это время Бриссу вывезут из города!
Нужно сообщить страже! У фонтана дежурит стражник! Обрадовавшись этой мысли, я со всех ног побежала на площадь.
— Помогите! — я схватилась за рукав пожилого мужчины, наблюдающего за порядком. — Мою подругу похитили. Только что!
— Погоди, — повернулся он. — Что случилось?
Заставив себя отпустить его рукав, я сбивчиво рассказала о похищении.
— Наверное, тебе показалось, — ласково ответил стражник, не делая попыток помочь мне.
— Неужели вы не видели? Ведь это произошло совсем рядом с вами!
Взгляд мужчины забегал, и он добавил:
— Не видел ничего подобного. Возможно, подруга решила пошутить над тобой? Не переживай, — пригладив усы, он отвернулся, — а вот и мой сменщик. Мне пора.
Кивнув на прощание, стражник ушел, оставив меня в растерянных чувствах. Неужели он и вправду не слышал моих криков?
Именно такой ошарашенной меня и нашел Дэмиор.
— А где Брисса? Еще в храме? — спросил он, подойдя к фонтану. На его плече болталась туго набитая сумка.
— Нет, — едва выдавила я.
Проводник внимательно посмотрел на меня:
— Эй, Орис? Что с тобой?
— Кажется, Бриссу похитили, — помимо воли у меня вырвался всхлип.
— Что? — Дэмиор напрягся. — Как? Как это произошло? — Он впился в меня взглядом и схватил за плечи.