Не сказать, что я удивлена. Он же не просто так тогда остался, но я уж точно не ожидала, что Аню это так проймёт.
— Вы встречались? — спрашиваю несмело, не хочу бередить.
— Нет. Не знаю. Тогда, когда Лекс приехал за тобой, этот чёрт остался выносить мне мозг. Просил стать его репетитором по физике — видите ли профильный предмет в универе, куда он наметил.
— А ты что?
— Ну я сначала отказывалась. А потом подумала: почему нет? Деньги мне не помешают.
Аня опирается спиной на стену, что сзади нас, и глубоко вздыхает.
— А он начал клеиться?
— Да нет, в общем-то. Занимался прилежно. За занятия платил, а ещё всякие вкусности приносил. Говорил, что физику лучше понял, чем если бы с учителем занимался. После результатов ЕГЭ прибежал весь такой довольный, обнимал, даже подарок принёс. Смотри.
Аня раскрывает ладонь и светит телефоном. Браслет. Красивый, с голубыми камнями в виде лепестков.
— Гулять позвал меня, Янка. И я, дура, решила, а чем я хуже других девчонок?
Аня снова всхлипывает и сжимает злосчастный подарок.
— Он тебя обидел, Ань? — я заправляю рыжую кудряшку подруге за ухо. Она понимает, о чём я спрашиваю. Это же Должанов.
— Нет. Даже не намекал. Мы просто гуляли. Ездили на набережную, мороженое ели. Потом Рома предложил поехать с ним на выпускной. Сегодня подкатил на своей крутой тачке. Ко мне, представляешь, простой городской девчонке. А потом на празднике я его потеряла. Хотела позвать на танец. Первая. И услышала, как он за углом с парнями разговаривает. Они спросили, как ему удалось так круто сдать физику, а он ответил, что так старался, что до сих пор рыжие космы между зубами не выплевал.
На последних словах Анин голос срывается, и она снова начинает рыдать.
— Представляешь, Ян? Так и сказал! А я, дура набитая, напридумывала себе.
Мы молчим какое-то время, думая каждая о своём. И как нас только угораздило обеих влюбиться в таких парней?
** Речь идёт о главных героях дилогии "Сахар со стеклом"/ "Сахар на дне". Кто тут впервые, по желанию, можете прочитать историю Алексея Шевцова и Яны (в профиле).
2
Шевцов уехал по своим делам уже минут через двадцать, а мы с Янкой проболтали до позднего вечера. Вспомнили одноклассников и учителей, она рассказала о госпитале, в котором работает. Ну и конечно же их с Лексом историю. Болезненную и счастливую в конце.
А я рассказала свою. Счастливую и болезненную в конце. Рассказала, почему вернулась в родной город.
Родители долго скрывали от меня истинное положение дел, но когда однажды дед просто не смог встать, им пришлось признаться. Диагноз оказался неутешительным, и без дорогостоящей операции дедушке оставалось совсем недолго. А потом его ждал полный паралич. Денег у нашей семьи ни на операцию, ни даже на ежедневный уход не было. Младшая сестра только поступила в университет, у брата у самого только недавно двойня родилась, а старшая сестра уже года полтора как заграницу за мужем рванула. Мать с отцом целыми днями на работе пропадают, и к деду ездить постоянно не могут.
С самого детства я была у него любимицей.
«Нюта, — часто говорил он, гладя крепкой ладонью по волосам, — ты у меня самая умная, недаром солнышком поцелованная».
Дедушка всегда очень гордился, что я хорошо училась, что занимала места в Олимпиадах, что в гимназию Гагарина не за деньги попала. А потом МГИМО, хотя и мечтала в МГУ. Дед гордился, радовался, что его внучка в светлое будущее шагает.
Сам он по молодости в школе работал, потом в университет перевёлся, степень учёную защитил по математике, да так и работал всю жизнь. В тяжёлые девяностые, правда, пришлось уходить, иначе было семью не прокормить, но спустя три года дед снова стоял за кафедрой и учил студентов.
Со Славой, а точнее Сикорским Вячеславом Анатольевичем, я познакомилась в университете. Он был молодым аспирантом — умным и обаятельным. Мы встречались три года, а неделю назад должны были пожениться.
После выпуска устроиться на достойную работу в сфере аудита и контроля не получилось, поэтому родители Славы — уважаемые преподаватели университета — помогли и мне устроиться ассистентом. Часовая нагрузка была маленькая, зарплата так себе, но всё же это было больше, чем родители зарабатывали в области, но и того, что я отослала, оказалось катастрофически мало. Поэтому решила попросить у будущего мужа, он уж из куда более обеспеченной семьи. И очень надеялась, что он не откажет. Слава никогда не был чёрствым, а обратиться мне было совершенно не к кому.
И вот в четверг вечером мне пришлось сильно задержаться, чтобы закончить проверку лабораторных работ второго курса. Я, наконец, закрыла последний листок, выгрузила результаты в электронную систему и выключила ноутбук. Потом забрала из шкафа, что стоял в подсобке, пальто и собралась уже было выходить, как в архивной пристройке к кафедре услышала шум. Не было сомнений — там кто-то был увлечён приятным временем препровождения в обществе представителя противоположного пола. Об этом свидетельствовали низкий мужской шёпот и тоненьких женский приглушённый хохот.
И дела бы мне не было до чьих-то утех, если бы мой слух чётко не уловил хриплое «кисёныш». Так Слава назвал меня ласково в постели, или когда ему очень нужно что-то было. Чаще всего именно постель и нужна была в этих случаях.
Помню, как сжалось всё внутри, а мозг пытался придумать этому правдоподобное объяснение. Однако объяснять тут было и нечего, потому что стоило мне заглянуть в пристройку, как я натолкнулась на занимательную картину: мой Славка со спущенными до колен штанами старался в страстном акте слиться с Катей Ильиной — студенткой пятого курса, у которой всё это действие вызывало бурный восторг. Она, закусив пухлые губы, издавала сладострастные звуки, сжимая длинными красными ноготками бледные ягодицы моего жениха.
— Чёрт!
Я сказала это вслух и довольно громко, хотя не собиралась. И что вообще за реакция такая? Разве влюблённая невеста при виде таких стараний жениха с другой девушкой не должна истерично закричать или лишиться чувств?
Но я впала в ступор и просто, словно в видео, которое поставили на замедленную скорость, наблюдала, как Слава отрывается от студентки, спешно застёгивает штаны. Как Катя-новый-кисёныш закрывает рот рукой и, скользя спиной по стеночке, сматывается от греха подальше. Очнулась я только когда Слава, кажется не в первый раз уже повторил:
— И?
— И? — тупо за ним повторила я.
А потом осознала. В его глазах было не раскаяние, не страх меня потерять, даже не печаль перед неизбежной ссорой и расставанием. Нет. В его глазах были равнодушие и совсем немного досады. И непонятно, то ли от того, что я их застала и теперь нашу, так и не состоявшуюся семью, ждёт крах, то ли потому, что я не дала им закончить.
— Ань, только давай без концертов и мордобоя, ладно?
— Угу, — я кивнула, и тут же почувствовала острое желание или начать тот самый мордобой, или просто банально разрыдаться. — Слав, у нас же свадьба через пару дней? Какого чёрта?
Но Сикорский просто пожал плечами и со скучающим видом осмотрел меня с головы до ног.
— Ань, я вообще удивлён, что ты заметила нас. У тебя ж в голове одни формулы. Ты в постели едва ли не теорему Пифагора шепчешь вместо имени моего. Так чего ты хотела?
Действительно, чего я, дура набитая, хотела? Любви, наверное…
Янка смотрела на меня своими огромными глазами, полными слёз.
— Ань… — едва выдавила она.
— Ну ничего, Фо… э… Шевцова, — я улыбнулась с благодарностью. — Вовремя меня Бог отвёл от такого муженька.
Потом я рассказала, что вышла из института и села в трамвай. Долго-долго каталась по кругу маршрута, потом пришла в квартиру, в которой жила со Славой последние шесть месяцев. Его дома не было. Я молча собрала вещи и на ночь глядя ушла. Две ночи ночевала у бывшей одногруппницы, а потом взяла билет домой.