Чёрные сердца
Информация о переводе:
Перевод: Rosland
Русификация обложки: Rosland
Пролог
Место в конце
Прощаться было сложно.
В этот раз, как ни в какой другой… прощаться было сложно.
Может, потому что Блэк был со мной.
Может, просто потому, что я знала — этот раз я запомню. Я запомню этих людей, запомню это место в отличие от множества предыдущих прыжков, когда я покидала эти золотистые берега и возвращалась на свою версию Земли.
Впервые я запомню, ну…
Всё.
Каждую деталь каждого облака на каждом голубом небе.
Каждый рассвет и закат.
Всех животных, растения и птиц.
Умиротворённость деревни внизу, доброту всех, с кем я познакомилась, рынки, ночные вечеринки и дневные походы, плавание в океане, видящих, живущих в своих землянках для медитации в холмах, странных животных, на которых мы ездили, которых ласкали и с которыми плавали.
Я запомню это место.
Этот рай.
Я запомню, и буду поистине скучать по этому курорту в конце дороги, где у местных жителей, похоже, осталась одна работа — держать свет для нас остальных, быть солнцем для всех миров.
А может, это чистый эгоизм с моей стороны. Может, это вообще не имело никакого отношения к нам. Может, это окончательное вознаграждение, которое приходит лишь в конце жизни или серии жизней и даёт нечто больше, чем стандартный выход в отставку.
Я знала, что кузен Блэка, Ревик, воспринимал это в такой манере.
Жена Ревика, Элисон, похоже, также смотрела на это.
Они вдвоём расслабились в этом месте, словно погрузились в ванну с пеной после долгого рабочего дня… или, точнее говоря, после слишком, слишком многих дней тяжёлой работы подряд, когда не видно конца, и так продолжалось, наверное, дольше, чем я могу себе представить.
Может, это место отдыха, передышка.
Однако это так не ощущалось.
Это действительно казалось концом дороги для них. Как одна из версий конца дороги, как минимум. Может, одна версия из миллионов, из миллиардов…
Может, поэтому так сложно было отпустить.
Огромная часть меня просто хотела остаться.
Та часть меня хотела поставить на всём крест прямо сейчас, не в будущем, не в какую-то неопределённую, неизвестную дату… дату, которая, как мы все знаем, могла никогда не наступить. Я хотела остаться сейчас, пока у нас ещё был шанс, пока мы всё ещё относительно не-помятые и невредимые.
Я понимала, что Блэк тоже думал об этом.
О том, чтобы остаться.
Мы даже обсуждали это несколько раз — так, как люди делятся своими фантазиями в ленивые летние деньки. Мы растянулись на песке, слушали шум прибоя и местных «выдр» (размером с немецкую овчарку), которые лаяли, пищали и трещали друг на друга в волнах, а мы с Блэком говорили о том, чтобы построить дом ниже по побережью от дома кузена Блэка.
Блэк мечтательно рассуждал о том, чтобы найти местечко под деревьями, возле океана, со средненьким пляжем и «слишком далеко, чтобы быть бл*дскими няньками по вызову», но достаточно близко, чтобы «время от времени пешком преодолевать холмы и наслаждаться готовкой Ревика».
Блэк шутил о краже фруктов из сада Ревика.
Он шутил о том, чтобы «позаимствовать» у семьи его кузена isthelay — больших квази-драконовых созданий, похожих на помесь котов и лошадей. Местные ездили на них верхом. Isthelay бегали как гепарды, имели привычку неожиданно взбираться на деревья, были милыми и ласковыми и одинаково любили хрустеть печеньем и мёртвыми грызунами.
Он говорил о том, чтобы брать с нами в походы дочь Элли и Ревика, Лили. Он говорил о том, чтобы подкупить Лили и заставить ту стащить пистолеты Ревика, его инструменты, случайные предметы его одежды… например, все его левые ботинки… не говоря уж о еде. Он шутил о том, чтобы заручиться ещё и поддержкой Мэйгара, взрослого сына Ревика, который тоже поможет приколоться над ним.
Похоже, придумывание способов побесить его кузена по какой-то причине доставляло Блэку извращённое удовольствие.
Зная его, это можно считать каким-то своеобразным проявлением привязанности.
Блэк говорил и о практических вещах, например, как строить в том органическом стиле, который они применяли здесь — дома выглядели так, будто выросли из земли как деревья. Он говорил о том, чем он может здесь зарабатывать себе на жизнь, как мы оба могли влиться в общество.
Мы мечтали о том, как пошлём к черту всё то дерьмо, что оставили на Земле. Мы шутили, что все, наверное, испытают облегчение, избавившись от нас.
Но я знала его.
Я знала Блэка.
Он ни за что не уйдёт вот так просто. Существовал миллион причин, миллион вещей, которые делали это невозможным. Самая главная, которая на голову и плечи возвышалась над остальными — это то, кого мы оставляли позади.
То, что могло случиться с ними, если мы их попросту бросим.
Даледжем, который всё ещё числился пропавшим.
Ник, который всё ещё был вампиром и, наверное, к этому времени уже убил Даледжема или, что ещё вероятнее, просто поработил его своим ядом.
Моя сестра Зои, с которой я вообще не представляла, что делать. Я просто не могла уложить в голове тот факт, что моя младшая сестра жива… спустя десятилетие, на протяжении которого я считала её мёртвой.
Видимо, теперь мне оставалось просто привыкнуть к тому, что среди членов семьи есть вампиры.
В конце концов, я давно считала Ника членом моей семьи.
Я всё ещё не имела ни малейшего представления, что делать с этой информацией, но не могла вынести даже мысли о том, чтобы никогда не говорить с ними, вампиры они или нет. Даже после того, что Ник сделал со мной. Теперь, когда я более-менее приняла факт, что той ночью действительно видела Зои в парке Золотые Ворота, и у меня не было галлюцинаций, я много думала о ней. Даже здесь, на этой прекрасной, дикой, магически-идеальной версии Земли Зои никогда не покидала моих мыслей надолго.
Я ловила себя на том, что думаю и о Нике.
Я изо всех сил старалась скрыть это от Блэка, но не могла не думать о нём.
В любом случае, суть в том, что в нашем мире происходило много всего.
То есть… до хрена всего.
Когда мы ушли, все эти люди, расы и силы как будто сходились вокруг нас в своеобразной воронке… будто мы с Блэком составляли гигантскую чёрную дыру, затягивающую всё в себя. Временами казалось, что один лишь факт нашего с Блэком существования изогнул прямую линию истории и превратил её в спелёнатую петляющую тропу, с которой мы никогда не могли сойти или изменить что-либо, или даже адекватно планировать движение вперёд.
По правде говоря, учитывая это всё, находиться в этом идиллическом мире вообще казалось откровенно безответственным.
Я знала, что Блэк чувствует то же самое.
Я знала, потому что ощущала это в нём, когда он думал, что я не замечаю.
Блэк не мог сбежать от сражения, только не от такого большого.
Блэк не мог бросить своих друзей.
Он не мог позволить Чарльзу воплотить своё извращённое мировоззрение в его мире.
Не с его людьми, бл*дь.
Не мы одни верили, что наше пребывание здесь будет недолгим.
Никто в этой версии Земли, в этом видении умиротворения, чистого воздуха, белых пляжей и долгих миль залитых солнцем долин и холмов, рек с таким количеством рыбы, что можно шагать по их спинам и преодолеть прозрачные как стекло воды… никто здесь не говорил этого, но все они знали, что нам здесь не место.
Я сомневалась, что они сказали бы хоть слово, если бы мы заявили, что остаёмся, но ощущение, что мы с Блэком здесь проводим отпуск, было осязаемым, и не только для нас двоих.
Мы должны были вернуться.
Наше время ещё не пришло.
Судя по тому, что я знала о кузене Блэка, Ревике, и его жене Элисон, или Элли, эти двое уже сразились в своей большой битве. Они прожили десятилетия войны; возможно, в случае с Ревиком даже века. Они пережили разрушение своего родного мира с их друзьями и семьями, с их врагами и союзниками. Они проигрывали сражения, потеряли друзей, потеряли семью… чуть не потеряли друг друга.